Новость была плохой, настолько плохой, что это заставило спорщиков замолчать.

– Думаю, – через несколько минут сказал Вальдман, – сейчас ещё можно подумать, герр.

Все посмотрели на сержанта.

– Да, это возможно, – подтвердил тот, – Торопиться-то нам всё равно некуда.

После этих слов наступило долгое и вязкое, как гудрон, молчание, на этот раз оно продлилось гораздо дольше. Каждый из защитников чувствовал сейчас, что их внутренние ресурсы закончились где-то на половине пути, а внешних не будет уже никогда.

В такие моменты начинает накатывать какая-то весёлая грусть, когда смотришь на лица своих товарищей. И можно лишь надеяться, что твоя последняя мысль будет чертовски приятной.

– Закуривай, ребят, – сказал сержант.

Он выложил на бочку с ромом маленький мешок табака и объявление о чьём-то розыске.

Тем временем, на улице всё стихло, лишь дождь продолжал свой неспешный ход на юг. Их ждали.

Табак был отличным, крепким, с лёгкой вишнёвой ноткой. Плавно залегал в жилах и тянулся с удовольствием, словно лучшее мгновение в жизни. Такой привозят в Империю только с Золотых островов, в Восточную Гавань. Откуда такой великолепный табак оказался у обычного сержанта имперских мушкетёров, было загадкой, наверное, не обошлось без грабежа.

Вальдман посмотрел на щедрого мецената, тот, с наслаждением вдыхая прелестный дым, словно наслаждаясь поцелуем, покачивал головой, тем самым давая понять, что загадка останется неразгаданной. Один из салаг закашлялся, все пустили вежливо-посмертный смешок. Парень в ответ лишь улыбнулся.

– Хорош, собака, – отметил он.

– И не говори, – подтвердил рыцарь.

На какое-то короткое время каждый оказался в том месте, куда их унёс летучий дым. У каждого такое есть, куда бы он хотел попасть, находясь в сущем кошмаре. Куда долетают искры огня, лёгкий хмель или тихая песнь, куда душа, в итоге, сама находит дорогу отовсюду.

– Однако, пора, – проронил кто-то.

Дым рассеялся как-то сам собой, и люди вновь увидели друг друга. Несчастных не было, грустных – тоже: все несчастные остались там, за стеной.

Защитники встали, взялись за оружие, арбалетчики побросали свои инструменты и схватили кацбальгеры. Стрелки, те что остались без ножей, держали свои верные аркебузы за цевьё. Рыцари нацепили на себя столько железа, сколько смогли найти и схватили столько оружия, сколько смогли унести.

Все яростным взором смотрели на завал, за которым скрывалась дверь.

Неожиданно на лестнице послышались тихие, но уверенные шаги. Даэвин, слегка пошатываясь и крепко сжимая в бледной руке клинок, спустился в холл.

– Ты куда собрался? – спросил Вальдман, у которого не было настроения собирать товарищей по костям.

– Мне уже лучше, – ответил эльф.

Голос был нормальный, однако слегка подрагивал и сам Даэвин будто бы держался только на пружинах да шарнирах.

– Предупреждаю, эффект временный, – заявил гоблин.

Зрачки у эльфа были узкие, как игольное ушко, а мимика лица играла новыми красками.

– Да ладно, – махнул рукой бородач, – И такой сгодится.

Вальдман лишь пожал плечами и продолжил разбирать завал вместе с рыцарями.

Дверь открылась, бойцы вышли наружу, выстроились. Орда напротив стояла молча, спокойно, впереди был Чёрный. Холодный взгляд смотрел на стрелка, зубы сходились в довольном оскале.

На самом деле, он мог просто дать команду лучникам, и от людей не осталось бы даже сапог, но хорошая драка – это хорошо, так он думал. И сейчас должно было состояться такое, о чем мало кто не будет хвалится перед другими зеленокожими в будущем.

Чёрный махнул оставшейся рукой, орда молча пошла вперёд. Уже не скажешь, что они все до единого жаждали крови, но и отступать не собирались. Былой боевой дух орков куда-то пропал, а люди даже не обращали на это внимания. Они просто стояли, улыбаясь и перекатывая во рту вкус табачных листов.