Послышался едва различимый далёкий гул, и мир вокруг переменился мгновенно. Гул стремительно нарастал, и меня охватили совсем другие заботы, чем минуту назад: хоть бы приземлились благополучно, хоть бы мы нашли друг друга в темноте! Хоть бы мы успели улететь незамеченными! Хотелось поспешить на звук, но мне полагалось ждать у камня. Когда моторы заглушили, я по инструкции отсчитала сто секунд и осторожно пошагала по каменистой тропе.

– Стой!

Бесшумно выступив из кустов, человек преградил мне дорогу вниз, на которую я едва успела ступить. Единственное слово он произнёс очень тихо, хотя и твёрдым голосом, причём по-немецки. Однако это ничего не значило.

Одет он был в короткую куртку на меху и тёмные штаны, голова не покрыта, на ногах пухлые ботинки, должно быть, подбитые мехом – всё, что получилось разглядеть в снежных отсветах. Одежда более, чем неопределённая. Но я и не ждала, что лётчик прибудет прямо в форме с красной звездой на фуражке.

Я без колебаний произнесла пароль: отступать было некуда. Формула самоликвидации была, на всякий случай, под рукой.

Мужчина просиял улыбкой, ответил и вдруг схватил меня в охапку. Обнял так крепко, что, как говорится, косточки затрещали, и троекратно расцеловал. При прикосновении ошибок не бывает. Ну, в моём опыте не было. Наш! Русский, советский!!!

Встречавший меня на тропе оказался командиром экипажа. На поляне у самолёта я познакомилась со штурманом. Тот воззрился на меня с таким непосредственным изумлением, поражённый моим юным видом, что мы все трое рассмеялись. Штурман постеснялся со мной обниматься; с жаром пожал мою руку, обхватив обеими своими ладонями – огромными и горячими. Больше никого: небольшой разведывательный самолёт рассчитан на троих, я полечу на месте стрелка-радиста.

Несмотря на то, что мы торопились узлететь, меня угостили от полноты чувств: дали шоколада и ещё чего-то из лётного пайка. А самолёт, между тем, выруливал на траекторию взлёта.

Де жав вю! Происходившее теперь уже было со мной прежде. Потаённая долина в горах, странный для этих диких мест звук моторов, короткий разбег самолёта – на сей раз, по плотному снежному насту, резкий набор высоты…

Далее лётчики полностью сосредоточились на выполнении боевой задачи, думали о погоде, об обледенении, о скорости и расстояниях, о картах и об ориентации по звёздам, о радиомолчании и о своевременных радиосигналах. А я… Дом пока казался мне таким же далёким и недоступным, как день, неделю, год назад. За стеклом кабины – только звёзды да чёрные силуэты гор, постепенно уходящие назад и вниз. Я была без остатка захвачена этим напряжённым полётом – движением между мирами.

Войдя в привычный рабочий ритм, лётчики начали переговариваться со мной.

О задании, с которым я оказалась в глубоком тылу врага, они имели совершенно превратное представление: были уверены, что я была заброшена с диверсионно-разведывательной группой и убываю, успешно выполнив свою часть работы. О подробностях они, естественно, не расспрашивали, и сами рассказывали только то, что я имела право узнать.

Так я узнала, что и одежда, и самолёт специально подобраны таким образом, чтобы в случае провала невозможно было догадаться, из какой страны прибыл «десант». Самолёт имел уникальные конструктивные особенности: маленький, маневренный, способный взлетать и садиться на очень короткой и не очень ровной полосе, он, вместе с тем, был способен быстро набрать большую высоту…

Перед рассветом земля под крылом странно ожила: кое-где замерцали огни. Вдруг внизу прямо под нами и довольно близко от самолёта стали вспыхивать и гаснуть яркие звёзды. Они будто падали снизу вверх. Пилоты, смеясь, сказали, что по нам стреляют из зенитных орудий, но не могут достать, поскольку мы слишком высоко. Мы пересекаем линию фронта.