Ольга уже и не рада была, что заставила Анатолия Васильевича вспоминать былое. Она хотела остановить его и перевести разговор, например, на качество десерта или необычный вкус чая, но он продолжал:

– Тогда всё в свои руки взяла моя мама. Она растила Димку, когда я уходил в море. Прошло несколько лет. Я познакомился с одной очаровательной блондинкой Леночкой, намного моложе себя. Сорвало крышу у старого болвана, женился. Родился сын Алёша. Думал, теперь полноценная семья. Да и Диме нужна была мать. Но опять же вернулся из очередного похода, встречают меня мама с Димой и сообщают, что моя жена ушла к богатому бизнесмену, Алёшку с собой забрала. Мы с ней развелись, а по поводу Алёши много у нас споров было. Не хотела она, чтоб мы виделись. Говорит, мол, он её мужа считает папой, ему сложно будет понять, почему ещё один дядя приходит и называет себя его папой. Я сам себя презираю, но я вынужден был согласиться. Я представил себя на месте этого маленького человечка: есть мама, папа, дом, семья, младшая сестрёнка, а тут вдруг приходит чужой дядька и разрушает весь его мир, всю Вселенную. Папа оказывается вовсе не папа, и сестра не совсем родная, и мама до папы была замужем… Я решил, что пусть он пока живёт в своём мире детства, а когда вырастет, психика его окрепнет, тогда можно открыть ему всё.

– Сколько ему лет сейчас? – спросила Ольга.

– Восемь. Я иногда подъезжаю к его школе и издали смотрю на него. Он, как одуванчик, беленький, как и его мать, потому выделяется среди детей. Провожаю его взглядом до поворота и уезжаю. Понимаю, что не имею права к нему подойти. Я от него не отрекался, но у него другой папа, и я не могу вторгнуться в их жизнь. Хотя, честно говоря, интересы бывшей жены и её нынешнего мужа меня мало волнуют, а вот, как я уже сказал, хрупкий мир вокруг моего сына я не могу разрушить. Он же маленький был, не помнит меня. И вы знаете, это очень больно: смотреть на своего мальчишку и не сметь к нему подойти.

Оля уж совсем неловко себя чувствовала. Зачем она заставила его рассказывать о себе? Теперь её собственные проблемы казались её совершенно ничтожными по сравнению с жизненной ситуацией Бортникова.

– У вас есть Дима, – робко попыталась она его утешить.

– Да, это моя гордость, – сразу воодушевился Анатолий Васильевич. – Мы с ним уже не как сын с отцом, а как друзья общаемся. Он меня во всём поддерживает, плюс у него есть хорошее качество, которого нет у меня – чувство юмора. В любой ситуации он найдёт возможность посмеяться, даже безвыходную ситуацию вывернет так, что обсмеёт всех врагов. Учился в Нахимовском училище, теперь вот в нашем. Я наблюдаю за ним в училище – он лидер, его слушаются, за ним идут. Так что, я думаю, за его будущее не стоит волноваться, Хотя, кто знает… Главное, чтобы в личной жизни удачно сложилось. Но это проблематично, он же не видел нормальной семьи. Вырос без матери, я тоже всё время в море был, бабушка его растила, да вот умерла… Пожалуй, мой обеденный перерыв затянулся. Я отвезу вас к себе домой, отдыхайте, а сам вернусь на работу.

Бортников привёз Ольгу в старинный дом на Московском проспекте. Большие комнаты и высокие потолки создавали эхо в пустой квартире. Она была словно нежилая, в запустении, всё покрыто слоем пыли.

– Располагайтесь, как вам удобно. Выбирайте комнату, где вам лучше спать. Постельное бельё вот здесь, – он показал на шкаф. – Мы с сыном в ближайшие дни здесь не появимся, так что чувствуйте себя, как дома. Нам надо решить, где будет жить ваша дочь. Может, поселим её у себя в изоляторе, а может, здесь.