Завтрак вышел потрясающим. Я заказала яйцо бенедикт на тосте с лососем, капучино на кокосовом молоке и малину в шоколаде, к которой мне бесплатно принести бокал игристого. Снова воспользовавшись приемом с больным горлом, я при этом не произнесла ни слова. Когда завтрак и пара десятков страниц книги были позади, я, допивая кофе, стала просто рассматривать в окно редких прохожих. Напротив кафе был небольшой сквер, где несколько человек выгуливали кто детишек, кто мелких собачек. И тут я заметила его – Татуировщика. Сомнений не было – он смотрел на меня, а значит следил за мной. Как только я заметила его, он развернулся и быстро пошел через сквер в другую сторону от кафе. Я закрыла книгу, отставила недопитый кофе и жестом попросила счет.

Пару часов я прокружила по улицам города, не разбирая дороги, в раздумьях о том, как относиться к этому новому повороту событий, но так ни к чему и не пришла, замерзла и вернулась домой в надежде что-то решить позже. На пороге меня ждала еще одна картина, на этот раз, видимо, из-за сырой погоды, завернутая в пленку.

Настроения для медитативной распаковки не было, поэтому я быстро сбросила ботинки и пальто, и сорвала пленку. Картина изменилась. Теперь ее заполняли озлобленные лица и полупрорисованные зыбкие фигуры из теней. Сама же я теперь была подвешена на перекрестии железнодорожных рельс и оплетена проводами. Платье из белого стало черным. Сохранилось только лицо – с последней версии картины с животными – и стилистика изображений татуировок. Лица резко напомнили мне давний сон про меня-статую, колонны и город. Какое-то жуткое совпадение. Может я что-то такое написала в том письме? Или он читал мой дневник, когда я уходила в город?

Переодевшись, выпив чаю и успокоившись, я решила, что, по сути, ничего страшного не увидела. То, что Татуировщик следил за мной – это факт, но увидел, как я выхожу, он скорее всего, случайно, и решил получить дополнительный материал для картин. В конце концов, он же не имеет возможности писать меня с натуры. На самой же картине я, по размышлении, ничего угрожающего тоже не нашла. Это новое видение вполне могло быть его визуальной интерпретацией моего рассказа о своем отношении к миру, хотя, насколько я помнила, о том, что я воспринимаю его агрессивным, не говорила. Мне пришло в голову, что пора бы навестить его галерею. Помнится, он предлагал мне эксклюзивную экскурсию без сопровождения. Возможно, общая тематика его работ что-то прояснит и про эту картину. Сегодня я была вымотана, поэтому письмо решила написать завтра.

Еще пару дней я провела в сомнениях по поводу обоснованности своих подозрений. Я прожила в этом доме уже полгода, за которые Татуировщик ни разу не нарушил установленных мной границ молчания. Он не пытался увидеться со мной, не старался столкнуться во дворе и, возможно, даже следил за тем, чтобы мы не встретились и случайно, так как живя в одном с ним доме и довольно часто выходя из него, я за эти полгода ни разу его не встретила. Он просто пишет картины. А я, кажется, боюсь призраков.

На следующий день на моем пороге стояли сразу две картины. Они не были замотаны в пленку, и краска успела немного потечь. Я занесла их в дом и поставила рядом с первой. Порядок определить было нетрудно. Если предыдущая серия улучшалась и уточнялась от работы к работе, то эта явно шла по ниспадающей. Лица теряли четкие контуры, становились из злых безумными, моя фигура к третьей картине стала одним лишь очертанием поверх креста из рельсов. Тревога вновь захватила мои мысли, и я села писать письмо. Через пятнадцать минут, конверт, завернутый для надежности в пленку, был приклеен к главной двери дома. Вечером – я проверила – его там уже не было. Стараясь не слишком накручивать себя тревожными фантазиями, я легла спать.