– Ладно, увожу, дроб-пятьдесят, дроб-три-три, уклон север-север-восток, три восьмых, увал в пять девятых! Кирик, кримпиво с тебя!

– Будет тебе пиво…

– Шесть-пять, срочно!!

– На связи шесть-пять! Чего ор..

– Арсен, гони дробов назад, у меня аварийный прогноз по эху!! Назад гони, кто есть, бросай все к черту!!

– Понял… дроб-общий, отзываю, выработку скинуть, уск…!

Дерущий уши взрыв… поверхность раскалывается, выбрасывая в чернильную тьму неба длинную струю газа, пыли и каменных отломков рванувшего протуберанца, огненные зеленые языки воспламененного метана взметаются и тут же гаснут в почти бескислородной атмосфере, яростная струя плазмы льется высоко в небо исполинским сияющим фонтаном, рассыпаясь в разные стороны сгорающими искрами, завиваемыми ветром в спирали. Исполинский удар выброса скручивает дроны, ломает, высоко выкидывает вверх, и отпускает – позволяя кускам расплавленного, искореженного и уже мертвого металла падать на поверхность, пропадая в густых волнах пара, вырывающегося из многочисленных трещин.

Длинная волна сочных ругательств, многоступенчатых, красочных, не всем понятных по содержанию, но вполне доступных по экспрессии изложения.

– Шесть-пять, ты как?

– Подожди!!

Долгие минуты, когда оператор терзает дисплей телеметрии, пытаясь поймать сигналы от всех дронов дежурной смены, пытаясь неоднократно и безуспешно. Долго матерится, видя многочисленные надписи: «Сигнал отсутствует», наблюдая значок расколотой молнии, символизирующий полный отказ технической единицы, уже понимает, как гибель основной добывающей партии скажется на его зарплате…

– Девять-шесть, восемнадцатой!

– Принимаю…

– Эльзан, ты забыл, нет?

Шипение, тишина.

– Эльзан?

– А? А-а, дьявольщ… Ярик, я уже вывожу!

– Просрочка сорок стандартных минут, девяносто шестая! Комиссара зовем?

– Да задрал, не суветись… суев… тись… сь… ты… договортимся….

– Эль?

– …мся, мна-мна-мна…

– Дебил, – комментирует оператор девяносто третьей. – Он давно под тукк-тэ сидит, не слышишь, что ли?

– Что я должен слышать?!

– …шать-шать-шать… шатьшать…

– Ну, примерно это! – хохочет «девяносто третий». – Он торчит уже пятую смену, если что.

– Так какого вы не говорили?!

– Или…или-илилилиллили!!!

– А ты спрашивал?

– Комиссар Хямяляйнен на связи, ОСК-28! Позывные на контрольный канал!

– Твою…

Дроны взмывают вверх, истязая развороченную рану на поверхности, исходящую паром и интенсивно излучающую во всех мыслимых спектрах, длинными плетями лазерных лучей и плазменных плевков. Выработка истощена, эхосканеры и металлодетекторы молчат, а на гигантский дисплей дежурного оператора вываливается неизбежный прогноз, два коротких слова, перечеркивающие график выработки: «АКТИВНОСТЬ ЯДРА!». Если оператор не даст команду сразу, она будет дана автоматикой, потому что стоимость каждого дрона – полтора миллиона аллюнтов плюс транспортировка, и компания никогда не будет платить за лопоухость того, что подставил это дорогое оборудование под слом в результате игнорирования прогноза. Паучьи ноги снова спадают вниз, расставляясь под определенным углом в «зонтик», торопливо раскрываются сопла, где-то под изрезанной шрамами стальной шкурой дронбуров активируется маленькое черное кольцо, запаянное в глухую сферу из тжаеэлли-6, начинает вращаться, в доли секунды набирая сумасшедшие обороты, мгновенно раскаляясь, мгновенно же разливая ярчайший свет, который сожжет глаза любого любопытного счастливца за доли секунды, на сверхчувствительный к этому свету псевдометалл, чьи частицы начинают под его влиянием вибрировать в частоте, недоступной пока достоверному измерению, передавая колебания на сложную систему трансмиссий, совокупно – активируя еще более сложную систему реактивных двигателей и антиграв-излучателей трех порядков.