Легла на палубу и, закинув руки за голову, уставилась в звёздное небо. Завораживающе безграничное, бесконечно глубокое. С мелкими подмигивающими серебреными искрами. Неточно сравнение, но самое близкое из мелькнувших: ночная аспидность воды с мерцающим планктоном… Небеса и море: одно - зеркальное отражение другого. Мы, живые существа, пространства между этими загадочными мирами, такие же крохотные частички своего неизведанного мира, как планктон для своего.

Планеты сталкиваются, взрываются, пропадают, изменяются, появляются… Так же у людей.

Немного озябнув, - купальник всё же не ночной наряд, - я встала и огляделась. Яхту не качало, как до этого. Море спокойное, ветер чуть ощущаемый, бескрайность - ни огней, ни земли. Круто! Никогда прежде такого не видела.

- Ты светиться, - низкий голос нарушил мирный порядок мыслей. Я обернулась. Фатих прислонился к двери капитанской и сложил руки на груди. Лицо задумчивое, глаза сверкают ярче звёзд: - Тебе нравится? Любить море?

- Давно заметила, что на южных морях мне хорошо. Видимо, при всей моей северности, я - южанка. Жара уютнее холода. Нам осталось долго плыть? – хаотично соображала, как увести болезненный разговор в другое русло.

- Мечтать избавиться от меня, мурена?

На шее сомкнулись невидимые тиски. Сдвинуться не могла, будто одеревенела.

- И да, и нет… - обречённо выдавила и опустила голову. Трудно признаваться, особенно, когда «так» глядят: выжидающе-испепеляя. Жар накатил быстро. Фатих оказался рядом и заставил посмотреть на него – пальцем воздел мой подбородок:

- Я не понимать, - низкий шёпот выбил почву из-под ног. Каплан с пугающей лёгкостью завладел вниманием. Взирала с благоговейным трепетом; запоминала бездонность глаз; дурман пьянительного запаха; ритм, шумность дыхания; голосовые вибрации; реакцию на прикосновения.

- Боюсь этого и жажду одновременно, - отозвалась точно под гипнозом. - Так будет лучше для всех. Сам знаешь! Мы из разных миров. Встретились, переспали, разбежались. Просто не хочу последнее затягивать – сантименты не для меня.

- Ты – сильный. Меня это восхищать.

- Прогони, - сорвалась молитва, - так будет ещё проще. Я – гордая, даже больше не взгляну, – врала безбожно. Буду искать в толпе даже в Мурманске, но говорила твёрдо: - Ты мне дал больше, чем желала.

- Я не мочь тебя прогнать. Пока… - мотнул головой. - Возьму всё… - ожесточился – пригрозил. Я захлебнулась в томительном ожидании. Фатих горячился: - До последней секунда, если сама не прогнать.

Я едва сдерживала едкую солёную воду, режущую глаза – не хватало ещё разреветься. Каплан с безапелляционной циничностью отмёл мои предрассудки - впился садистическим поцелуем, властно подчиняя своей похоти. Чутким равнодушием и ненавязчивым натиском сокрушил вялые попытки освободиться из сладкого плена, остановить телесную пытку – удержал насильно, пока не сдалась, не обмякла. Как истинный джентльмен покорил манерами, с господскими замашками доминанта приструнил непокорную рабыню – заломил мои руки, победно сжимая объятия. Грубоватой нежностью уничтожил хрупкий барьер сомнений – обжигающим пылом загасил мысли о неминуемом и, весьма, плачевном будущем. Ласками на грани боли приручил, заставил страстно изнывать от одного прикосновения… «его» прикосновения. Выполнять команды по требованию, будто питомец для дрессировщика – одно слово, жест – беспрекословное подчинение. Бесцеремонно галантно приподняв, усадил на себя – не дал рухнуть, ведь теряла сознание под напором чувств. Заручившись поддержкой моего злейшего врага, - меня же самой – и, получив в дар право на безлимитное пользование, нагло хозяйничал в моей обители. Всеобъёмно завладел разумом. Поиграв, растерзал на кусочки душу. Хладнокровно мародёрничал в сердце. С лёгкостью поработил тело. С трепетной небрежностью мягко доказал, у нас впереди ещё есть целая ночь. «Убил» затяжным, жгуче-бесстыдным «танцем истлевающих от желания». Смутиться, как, пожалуй, и возмутиться не успела - нырнула в омут с головой…