Глобализация – это не технологический императив. По сути, это даже не совсем экономическое явление. В исторической перспективе ее следует понимать как событие главным образом политическое. С более широкой точки зрения глобализация – это одно из последствий краха старого идеала централизованного планирования и контроля и массового отречения от него. В частности, недавние крупнейшие успехи в международной экономической интеграции (сделавшие осмысленным разговор о подлинно глобальной экономике) пришли после крушения коммунизма и ряда этатистских режимов в развивающихся странах. Эти важнейшие политические преобразования устранили системы государственного контроля как внутри стран, так и на международном уровне, в результате чего несколько миллиардов человек включились в систему разделения труда теперь уже в планетарном масштабе.

В популярном представлении о глобализации все поставлено с ног на голову. Глобализация, утверждает расхожая мудрость, подрывает суверенитет. На деле, однако, цепь исторических причинно – следственных связей ведет в обратном направлении. Это государство отступило и освободило пространство для международных рыночных отношений. Причиной его отступления было не столкновение слепых экономических сил и не порыв либертарианского энтузиазма, а разочарование. Мечта умерла потому, что не оправдалась. Она обанкротилась как морально – в кошмаре своих тоталитарных воплощений, – так и экономически, утянув в трясину тяжкой нищеты и подвергнув бессмысленным лишениям миллиарды людей. Глобализация – это судорожное и мучительное пробуждение от грез.

Задача этой книги – выявить исторические корни глобализации. Я анализирую рост и падение старого порядка, крах которого расчистил путь для современной эры мировой торговли. Какие убеждения воодушевляли людей в минувшую эпоху доминирования государства? Что собой представляли господствовавшие в то время институты? Что питало рост этой эпохи и что спровоцировало ее распад? Почему старый порядок оказался несовместим с глобальным разделением труда?

Затем я исследую затянувшееся присутствие прошлого в современной мировой экономике. В какой степени антирыночная политика до сих пор тормозит и искажает экономический рост? Каким образом неуживчивое сосуществование старого и нового порождает нестабильность? Каковы перспективы продолжения рыночных реформ, сталкивающихся с арьергардным сопротивлением?

У нынешнего эпизода глобализации был предшественник, развитие которого оборвалось почти сто лет назад. В десятилетия перед Первой мировой войной промышленная революция сделала уровень международной экономической интеграции не только сопоставимым, но и в некоторых отношениях превосходящим наши достижения. В отличие от нынешней, в той первой глобальной экономике движущей силой действительно была технология. Политические условия становились все более враждебными, но снижение транспортных расходов и совершенствование средств связи раскрепостило общемировое движение товаров, услуг, капитала и людей в исторически беспрецедентном масштабе.

Но в конце концов победила политика. Впечатляющий рост богатства в период промышленной революции, ставший возможным благодаря децентрализованному процессу проб и ошибок, функционирующему в рамках рыночной конкуренции, был ошибочно истолкован как триумф централизованного контроля и планирования. Люди поверили, что новые гигантские промышленные предприятия демонстрируют превосходство консолидации и технократического контроля над хаотичной расточительностью рыночной конкуренции. Был сделан вывод, что логика индустриализации требует распространить рациональный характер организации и управления производством на все общество, – иными словами, что необходима социальная инженерия.