– Мы едем в Европу! – объявил он.

Но Джордж ошибался. Они не поехали в Европу.

«Справедливость, – думал Отелло. – Справедливость».

Овцы ужасно провели день. Еще ни разу в жизни они не чувствовали себя столь уязвимыми. Сначала туман, потом нехорошее чувство, что сквозь туман что-то двигалось, хлюпающие звуки вдалеке, легкий шлейф враждебных запахов.

Зимний ягненок под каким-то предлогом заманил двоих ягнят в темный угол загона и так их напугал, что они от страха врезались в стену и ушиблись. Один головой, а другой передней ногой. Ричфилд ничего не видел, ничего не слышал и никому ничего не сказал. Потом раздался рев, и в конце концов даже старому вожаку отары пришлось признать: что-то не так. Он чуть ли не выдохнул с облегчением – возможно, потому, что наконец что-то понял.

Рев стал для овец последней каплей. Они выскочили на луг и, подергивая ушами, поскакали сквозь туман – слишком взволнованные, чтобы пастись. Затем стало тихо, но эта тишина напугала их еще больше. Они сбились в кучу на холме, Мод нервно взбрыкнула ногой и заехала в нос Рамзесу.

Настроение было скверным, и все ждали ветра, который развеял бы туман, а вместе с ним тишину. Случилось то, чего никто не мог вообразить: они скучали по крикам чаек.

Ветер пришел примерно в обед, чайки снова закричали, и Зора побежала к скалам. Потом она заблеяла, и вскоре все овцы стояли у обрыва, так близко, насколько хватило смелости, и вглядывались в глубину. Внизу, на крошечном пятачке песка среди скал, лежал Мясник. Он лежал на спине и выглядел на удивление плоским и широким. Ричфилд утверждал, что заметил в уголке рта красную струйку крови, но они сегодня сердились на Ричфилда и не верили ни единому его слову. Мясник закрыл глаза и не шевелился. Овцы наслаждались видом. Но тут внезапно Мясник открыл левый глаз, и хорошее настроение улетучилось. Бледный глаз Мясника смотрел на них, на каждую овцу, и даже высоко на скалах у всех задрожали колени. Глаз что-то искал и, не найдя, закрылся. Овцы предусмотрительно отошли от края.

– Его смоет волной, – оптимистично предположила Мод.

Остальные не были в этом столь уверены.

– На пляж всегда приходит юноша с собакой, – вздохнула Корделия.

Некоторые овцы кивнули. Они знали это из романов о Памеле.

– Собака найдет человека. Молодой человек будет очарован и возьмет его с собой, – сообщила Клауд, которая всегда внимательно следила за повествованием. – По крайней мере, он исчезнет, – добавила она.

Но овцы знали, что это не одно и то же. «Море ничего не отдает назад», – любил повторять Джордж, когда ночью во время прилива выбрасывал со скал ящики из своего фургона. Молодые люди, напротив, быстро охладевали к своей добыче. Так было даже со знойными Памелами, и можно предположить, как быстро это случится с Мясником с его пальцами-сосисками.

– Пусть Моппл Уэльский расскажет историю о Памеле и рыбаке! – сказала Лейн.

Остальные одобрительно заблеяли. Им нравилась история о рыбаке, потому что главную роль там играл огромный стог сена. Моппл здорово рассказывал эту историю, и, когда он заканчивал, все стояли и молча фантазировали, чем бы они занялись на сеновале.

Но Моппла не было. Они сначала поискали его в огороде, потом на «Месте Джорджа». «Место Джорджа» было нетронутым. Все немного смутились, потому что подозревали Моппла в чем-то подобном. Овцы молчали и не знали, что делать дальше. Потом Зора, беспокойно виляя хвостом, поскакала обратно к скалам, чтобы посмотреть, нет ли на песке белого пушистого пятна. К счастью, Моппл там не лежал. Зато она увидела, что овцы оказались правы в своих предположениях. Сразу трое молодых людей погрузили неподвижного Мясника на носилки и понесли домой. Зора потрясла головой от недоумения. Она дала сигнал остальным, но никто не решился наблюдать за тяжкой ношей молодых людей. Они вспомнили глаз Мясника, и им стало жутко.