Лик вскочил на ноги. Не выдержал и подпрыгнул от радости. Потом спохватился – он чуть не наступил на девушку..

Ифито продолжала лежать головой к источнику. Из приоткрытых губ, тонких, словно нарисованных беличьей шерстью, доносился храп.

– Отнесём её в храм?– предложил Лик.

– Нет.

– А если…

– Никто её здесь не тронет. Это священная роща. Идём.

Лик не чувствовал опьянения. Только ноги немного ныли и тело покачивалось, словно после болезни.

Интересно, он не обиделся на повозку? Раз помогает – значит не обиделся. Похоже, Сагилл за годы служения Богине достиг высокой ступени мудрости. Человек на это ступени не только делает мало глупостей, но ещё и неуязвим для глупостей, что делают другие…

Они вышли к парадному вход. Дородная служительница с эгидой Артемиды на груди устало смотрела на высокого красивого парня с неврийскими огненно-рыжими волосами.

Парень её старательно что-то втолковывал.

Сколько же тут неврийцев?– подумал Лик,– Наверное, не меньше, чем в Новой Столице.

– Жрецы не знают ничего, кроме своих обрядов,– говорил рыжий,– Для вас это – достаточно. Вы что, думаете, вы первая, с кем я об этом говорю? Вы даже не тридцать первая! И я всё равно не слышу ответов на самые простые вопросы!

– Может, потому что этих ответов просто нет?– спросила служительница.

– Когда я был в Пантикапее, там ещё оставались философы,– продолжал рыжий,– Они изучают начала природы. Есть самые разные учения – одни утверждают, что мир сделан из воды, другие – из огня, третий – из песка. А в южных государствах философов назначают стратегами и базилевсами.

– Если ты будешь со всеми так спорить,– сказал энарей,– то не станешь даже лохагом.

Рыжий повернулся

– О, многомудрый Сагилл,– заговорил он,– Я у вас тоже хотел спросить. Если вы видите будущее, то могли бы пророчить победу на любом ристалище. Ваш храм бы озолотился.

– Мой храм – на содержании города. И в нём всего достаточно.

– А вы подумайте о ристалище, подумайте! Пора нам, жителям Таврии, обустроить своего оракула, как в Омфалии. Царь Меотии, городской совет, жители великих городов юга – все поедут в Херсонес, вас послушать.

– Если бы я предвидел исходы войн и игрищ,– по-прежнему невозмутимо произнёс энарей,– то поселился бы в Танаисе. Играл бы с аримаспами на золото, что отбирают они у грифонов, и ни в чём не нуждался.

Тем временем большой невриец заметил меньшего.

– А это кто?– спросил он.

– Это Лик. Он только что из Новой Столицы и чудом спас свою шкуру. А этот человек,– Сагилл повернулся к Лику,– зовётся Маэс. Он тоже из неврийцев. Жил среди меотийских скифов, но тоже сбежал из города. Вы оба – из терионы с ликантропией. Помогите друг другу.

Энарей развернулся и зашагал обратно в рощу.

– Постойте!– крикнул Лик.– Вы не всё ему рассказали!

– Разумеется,– отозвался энарей, не оборачиваясь,– Вы сами можете друг другу всё рассказать..

Сагилл скрылся в роще.

– Ушёл,– только и смог сказать Лик.

– Ушёл. Пошли и мы.

Лик последовал за Маесом. Тот шагал решительно. Значит, знал, куда идёт.

– Получается, царь Меотии тоже не рад волкам?– осторожно спросил Лик.

– Это я не рад царю Меотии. Поэтому живу здесь, среди свободных людей.

Лик слышал много историй о скифах, которые уходили в наёмники. Многие нанимались в Меотию – царство было рядом, там привычный климат и хорошими пастбища. Особенно много – наверное, не меньше, чем о Великом Походе – рассказывали о восстании Евмела, которое случилось два столетия назад.

Евмел был младший брат Сафира, тогдашнего царя, союзника скифов. У Евмела не был прав не престол. Зато были амбиции и союзники: саки, колхи и кто-то из южных царей. Несколько лет сражалась гвардия скифов с гвардией саков на другом берегу залива, и все участники совершили столько подвигов и стяжали настолько великую славу, что даже не важно, кто победил.