Большая собака, подтверждая слова хозяина, радостно залаяла.

– Может, подвезти? – сам себя спросил Найт. В глаза он смотреть не любил. Не конкретно в глаза Илвиса, а в любые человеческие глаза, и потому создавалось впечатление, что он задает вопросы сам себе.

– Еще несколько шагов, – попросил Илвис. – И, знаешь, она уехала, – вдруг сказал он.

Найта перемена темы не удивила, к тому же он сразу понял, о ком речь:

– Вернется?

– Обещала через полгода. – Илвис вздохнул. – «Моя работа требует глубокого погружения», – произнес он на высоких нотах, предполагая женский голос. – Так что будем скучать вместе.

Найт на это ничего не ответил, аккуратно подсадил Илвиса на мотоцикл, и они плавно заскользили по ночному пространству. Джексон, привыкший к таким прогулкам, бежал рядом, оглашая сонные улицы бодрым лаем.

Гордас поднял голову с плеча Хэпи:

– Где это мы? – спросил он с любопытством.

– Ну, судя по католическому собору… – Хэпи огляделся. Они шли по мрачной безлюдной дороге. Раннее утро золотило стены разрушенных домов.

– Где? – Испугался Гордас.

– Надо полагать, не так далеко от реальности, – съязвил Хэпи. – Улица святого Эндимиона, – с монотонностью картографа добавил он.

– У-у, куда мы забрели… – поежился Квентин.

– Тихо. – Хэпи прислушался. – Слышите, вроде орган играет? – спросил он настороженно.

Квентин приоткрыл голубые глаза:

– Я ничего не слышу.

– Собор закрыт, заброшен, – резко отреагировал Гордас. – Это ветер гуляет по трубам.

– Зачем ты нас сюда завел? Ты что, ничего не знаешь об этой улице? – пьяным голосом возмутился Квентин.

– Закрыт… – Хэпи был трезв, но явно слышал звуки органа.

– Глупости, – отрезал Гордас. – Только такие, как ты, Квентин, верят всем этим бредням.

– Глупости? – передразнил тот. – Только такие, как ты, могут уговорить себя в том, что чертовщины не существует, когда она сейчас преспокойненько играет в заколоченных соборах. —У Квентина двоилось в глазах.

– Эта она для Хэпи играет, не для нас. Я вот тоже ничего не слышу, – пожал плечами Гордас.

– Тогда ладно, – примирительно поддакнул Квентин.

– Ну вас, – вздохнул Хэпи, – рехнуться можно.

– Или опьянеть, – губы Квентина расплылись в улыбке. Эх ты! Не водишь дружбу с Дионисом!

– Отнюдь нет, – возразил Хэпи. – Я – его мастер.

– Что? – Растерялся Квентин.

– Мастерами Диониса называли себя древние актеры, – пояснил Хэпи. – Ты даже представить себе не можешь, Квентин, насколько мы близки к божественному началу.

– Дионис? – недовольно встрял Гордас. – Козлоногий пьяница?

– Должно быть, ты попутал с сатирами. Дионис никогда не был низшим божеством, напротив. Первоначально театр служил местом его чествования. Сценические игры составляли главную часть торжества. В древнем театре даже имелся алтарь Диониса…

– Я – актер, я – языческий бог, – произнес вдруг Квентин.

– Это – сон, и мы спим в мире слов! – продолжил Гордас.

– Я – вольнодумец, в греховном экстазе побед, – опять процитировал Квентин.

– Вне церквей и крестов, – вспомнил Гордас.

– Я – актер, я – смуглокожий грек. И Афины легли в горизонт, – не унимался Квентин.

– Откуда это? – остановил их Хэпи.

Квентин не отвечал, продолжая бубнить стихи.

– Из какой-то роли, – Гордас зевнул.

– …Ты всего лишь – славная муза моя. А я – твой бесславный поэт, – закончил наконец Квентин. – А ты… – он указал на Хэпи. – Ты язычник.

– Пьешь с Дионисом! – выдал Гордас недовольно.

– Нет, не пью, – ответил Хэпи со вздохом.

– Помню, – хмыкнул Гордас. – Только апельсиновый сок.

– Вот уйду я в царство Хель, а никто и не заметит, – чуть не плакал Квентин.

– А ты разве не хочешь героически пасть в бою? – Моментально отреагировал Хэпи.