Как я попала в Банда-Ачех? Вспомним мою наивную затею. Из-за распространенного на Западе отношения к исламскому миру я начала задумываться: должно же быть там что-то еще, кроме террористов и угнетенных женщин. Будучи профессиональной исполнительницей танцев живота, я всю жизнь слушала арабскую, турецкую и персидскую музыку, танцевала на сотнях ближневосточных свадеб и встречалась с мужчинами из тех краев. И я видела несоответствия. То, что я слышала, люди, которых я встречала, не соотносились с образом, существующим в общественном сознании. Неужели что-то изменилось, и волна экстремизма накрыла одну пятую населения планеты, превратив наш мир в место, где царат опасность и страх и где никак не прожить без новейших систем безопасности с цветовой кодировкой?

Поклявшись писать непредвзято обо всех, кто встретится мне на пути, я начала свое путешествие – неуклюжая, не смыслящая в путешествиях ровным счетом ничего женщина в слишком открытой кофточке, которая катила по эскалатору в сингапурском торговом центре огромную неустойчивую сумку. Я искала паром в Индонезию – страну с самым многочисленным мусульманским населением в мире. Ближайшим въездным пунктом был Батам – остров, о котором я не знала ничего.

– Где тут продается тех тарек?

Я думала, все в Сингапуре знают эту вкусную смесь чая и сгущенного молока, которую наливают в чашку, высоко подняв сосуд, чтобы образовалась пенка.

– Я не знаю, что это, – ответил мужчина.

– Вы из Индонезии? – спросила я, подумав, что он, наверное, индонезиец, а у них тех тарек не делают.

Я протянула ему брошюру о проекте «Сорок дней и тысяча и одна ночь», и он сказал, что его зовут Ариф. Мужчина был мусульманином, и мой проект сразу заинтересовал его.

– Я познакомлю вас с людьми, чтобы вы могли больше узнать о нашей культуре.

«Почему бы и нет?» – подумала я и приняла его предложение.

Подошел его друг Аленкар. Поначалу я приняла его за индонезийца, но, когда он заговорил, уловила бразильский акцент.

– Porque voce vai ate Batam? – «Зачем вы едете в Батам?» – спросила я на ломаном португальском, а он ответил:

– Para trabalhar. – «Работать».

Ровно через сорок дней мне нужно было вернуться в Сингапур на семинар по танцу живота, а затем выступать с представлениями в других азиатских странах. Надо было приступать сейчас же – а то закручусь и никогда не начну эту книгу.

На билете было написано: «11 сентября 2005 г., Всемирный торговый центр». Растерявшись, я переспросила:

– Всемирный торговый центр?

– Название магазина, – пояснил Аленкар. – Вы же ехали на эскалаторе мимо магазинов, прежде чем добрались сюда?

– Да, – вспомнила я.

Ариф и Аленкар вопросительно взглянули на меня и поинтересовались:

– А почему в Батам?

– А почему бы и нет? – пожала плечами я.

От предвкушения у меня кружилась голова. У меня было ощущение чуда, когда мы миновали красивые дома и покачивающиеся лодочки сингапурской гавани, вышли в открытое море и увидели берег вдали.

По прибытии в Батам нас ждала шикарная машина. Ариф спросил, где я собираюсь жить, я пожала плечами. Мы ехали по изборожденной земле, разбрызгивая воду из луж; на грязных улицах всюду видны были мусорные кучи. У дома Аленкара трое охранников проверили багажник и с круглым зеркальцем на длинной палке заглянули под брюхо машины.

Я поселилась там, где они меня высадили, – в дорогом бизнес-отеле, что не соответствовало ни моему бюджету, ни цели как можно больше общаться с местными. Но пока меня это устраивало.

Через час после приезда мы с Арифом сидели в холле, развернув перед собой большую карту Индонезии.