– Ты выкладывай, а уж мы решим, обычные они или необычные, – Лена цербером встала у двери, предупреждая возможное отступление.

От Лапшина она ожидала всего. Как, впрочем, и остальные.

Стоило на Гришку взгляд бросить, сразу ясно – прирожденный авантюрист. Одно слово – рыжий. Да еще жесткие волосы вечно веером на голове, как их ни стриги или причесывай, глазищи – светло-серые, хитрющие-хитрющие, и вся физиономия густо веснушками усыпана. Даже на ушах есть веснушки!

И такому парню можно верить?!

Гришка привычным жестом взлохматил волосы и улыбнулся:

– Да пожалуйста! Жалко, что ли? Только зачем вам?

– Давай, Лапшин, не тяни, – поторопила Светлана. – А то через десять минут Карповна появится.

Гришка посмотрел на Сергея:

– Помнишь ту книгу, что мне недавно давал?

– Недавно? – приподнял брови Сергей. – Три недели прошло, не меньше.

– Я и говорю – недавно! Но не в этом дело. О чем я? Елки, не перебивай больше! Ах да… меня там одна мыслишка позабавила…

– Какая? И почему одна?

– Потому что других я не заметил, – огрызнулся Гришка. – Так вот… помнишь, там все время колода карт с картинками используется? Ну для перехода в другие миры?

– Помню, – осторожно кивнул Сергей. – И не только в другие миры. В любое место, что изображено на карте, хоть на соседнюю улицу.

– И я о том же. Вот и вся идея!

Ребята удивленно переглянулись. Светлана уточнила:

– В чем идея-то? В картинках?

– Ну да! Представляешь, насколько совершенным должен быть рисунок, чтобы ты как бы растворился в нем, потеряв представление, где реальность?!

– Ма-азилка, – разочарованно протянула Лена. – Опять со своими картинками-красками-кисточками… Художничек, чтоб тебя! Заставил зря дергаться!

Гришка с Сергеем действительно считались в гимназии признанными художниками. С ними уже восьмой год занимался рисованием Карамзин Иван Петрович. Конечно же старый мастер занимался со всем классом, но… настоящими учениками считал лишь этих двоих.

Правда, Гришка (к сожалению учителя!) больше увлекался абстракциями. Создаваемые им невероятные цветовые композиции могли свести с ума любого «нормального» человека. И все же заставляли и учителя, и одноклассников возвращаться к его работам снова и снова. А почему… понять было сложно.

Да уж, Гришка попортил Карандашу (так прозвали известного в городе художника ребята) немало нервов!

Лишь в прошлом году Иван Петрович смирился со странной манерой Гришкиного письма. Главное, мальчишка талантлив. Остальное могло подождать. Всему свое время.

Лена относилась к увлечению друзей с большим пренебрежением и даже досадой.

Во-первых, по ее мнению, «малярство» – вовсе не для настоящих мужчин. Занятие для слабаков или маменькиных сынков.

А во-вторых, и это бесило Лену больше всего, – почему сойти с ума должны были оба?!

Вот и сейчас, услышав Гришкин лепет о каких-то там картинках, Лена только обозлилась: а она-то тревожилась! Идеи Лапшина и тем более его опасное воодушевление имели обычно плачевные результаты. Не для самого Гришки, разумеется. С него-то как раз все как с гуся вода!

И Сергея объяснения приятеля успокоили. Облегченно вздохнув, он посмотрел на часы и подмигнул Дине. У него вдруг появилась неплохая идея. А что? Не одному Гришке их вечно разыгрывать!

Сергей с тяжелым вздохом намотал на шею ненавистный шарф и натянул на себя оба одеяла. А потом попросил Дину позвать Карповну.

Карповна пришла моментально. Наверное, решила, что с Сергеем что-то случилось. А ведь Дина бежала всю дорогу следом и горячо уверяла:

– Честное с-слово, он в порядке! Обычная п-просьба, и в-все…

Но Карповна все равно волновалась. Из-за Гришки, понятно. Мало ли что этот непоседа мог выдумать? А Сереженька, по твердому убеждению Карповны, вечно шел на поводу у рыжего негодника. Ну, мягкий у мальчика характер, что тут поделаешь…