– Одна из двух направляющих рук, – уточнила Тина. – Джоэль Бандири несет даже большую ответственность, чем я, особенно в случае провала.

Страйкер рассмеялся.

– Рад возможности познакомиться с вами, миссис Эванс.

– Просто Тина.

– А я – просто Элиот.

Тина решила, что этому интересному, среднего роста мужчине лет сорок. Его темные, глубоко посаженные глаза светились умом, в них то и дело вспыхивали искорки веселья.

– Элиот – мой адвокат, – пояснил Чарли Мейнуэй.

Тина удивилась:

– А я думала, что Гарри Симпсон…

– Гарри – адвокат отеля. Элиот ведет мои личные дела.

– И ведет очень хорошо, – вставила Элен. – Если тебе понадобится адвокат, Тина, лучше Элиота в Лас-Вегасе не найти.

– А если вам понадобится лесть, – заметил Страйкер, – и я уверен, что в ней вы, такая красавица, недостатка не испытываете, никто не умеет льстить так очаровательно и стильно, как Элен.

– Видишь, что он только что сделал? – захлопав в ладоши, спросила Элен Тину. – В одном предложении польстил тебе, польстил мне и поразил нас своей скромностью. Ты понимаешь, какой он замечательный адвокат?

– А теперь представь себе, как он отстаивает свою точку зрения в суде, – добавил Чарли.

– Настоящий мастер своего дела, – кивнула Элен.

Страйкер подмигнул Тине:

– Я, может, и мастер, но этим двум – не чета.

Они поболтали еще пятнадцать минут, и разговор шел о чем угодно, но только не о «Магии». Тина догадалась, что они пытаются отвлечь ее от мыслей о предстоящем шоу, и мысленно поблагодарила всех троих.

Но, разумеется, ни увлекательный разговор, ни ледяное шампанское не мешали ей ощущать, как в зрительном зале нарастает напряжение. Воздух густел от сигаретного дыма. Официанты и официантки носились словно угорелые, спеша выполнить заказы до начала представления. Гул разговоров становился все громче, поглощая все прочие звуки. И разговоры эти все чаще перемежались смехом.

Она стремилась почувствовать настроение зала, ее внимание занимали Чарльз и Элен Мейнуэй, но при всем этом от Тины не укрылась и реакция, которую она вызвала у Элиота Страйкера. Нет, он вроде бы и не показывал, что она чем-то особо заинтересовала его, да только взгляд Элиота говорил об обратном. Из-под маски вежливости, остроумия, сдержанности выглядывало естественное сексуальное желание самца, и Тина почувствовала это не умом, а на интуитивном уровне, как чувствует кобыла, что жеребец хочет ее.

Прошло года полтора, может, даже два, с тех пор, когда мужчина вот так смотрел на нее. А может, впервые за этот период подобный взгляд не остался незамеченным. Ссоры с Майклом, развод, смерть Дэнни, работа над шоу с Джоэлем Бандири полностью занимали ее дни и ночи, и у Тины не было никакой возможности даже подумать о романтической стороне жизни.

Тину бросило в жар: она осознала, что невысказанное желание в глазах Элиота вызывает у нее ответное, не менее сильное.

Она подумала: «Господи, я позволила себе забыть про существование любви! Как я могла?»

Но теперь, после долгих месяцев скорби о разрушенной семейной жизни и гибели сына, свалив с плеч гору забот и тревог, связанных с постановкой «Магии», она, вероятно, могла снова ощутить себя женщиной. Понимала, что пришло время снова стать женщиной.

С Элиотом Страйкером? В этом уверенности не было. Она могла и не спешить. Не бросаться на первого мужчину, который ее захотел. Наоборот, скорее не следовало этого делать. Но, с другой стороны, он красив, умен, в нем чувствовалась мягкость, доброта.

У Тины возникло ощущение, что вечер будет более интересным, чем она даже могла предположить.

Вивьен Неддлер припарковала свой раритетный, 1955 года выпуска, «Нэш-Рэмблер» у тротуара перед домом Тины Эванс, следя за тем, чтобы не поцарапать колпаки на колесах. Автомобиль она холила и лелеяла, он был в лучшей форме, чем многие куда более новые модели. В мире, где одно постоянно заменялось другим, Вивьен получала удовольствие от многолетнего использования купленных ею вещей, шла речь о тостере или автомобиле. Ей нравилось продлевать им жизнь.