Эти «политсводки» передавались в МК по телефону или телеграфу к 16 часам ежедневно. В отдельные (так называемые «неспокойные») дни «политсводки» подавались даже дважды в день. На их основании МК готовил свою ежедневную сводку по Московской организации к 18 часам. Она направлялась руководству столицы, заведующим отделами МК, секретарям райкомов и укомов и в Московскую ЧК360.

В Петрограде ежедневные доклады о настроениях рабочих губком партии и губпрофсовет стали собирать в феврале 1921 года с началом забастовок на предприятиях города. Основой сводок были отчеты производственных коммунистических ячеек или «ревтроек». Последние содержали личные впечатления организаторов ячеек и сообщения рабочих-коммунистов о разговорах в рабочей среде, циркулирующих слухах и т. п. По мере обострения обстановки партийные органы организовали сбор информации не только на предприятиях, но и на улицах, вокзалах, в очередях, в чайных. Весь этот материал был основой районных сводок, готовившихся районными ревтройками или райкомами РКП(б). Данные, поступавшие из районов, систематизировались в общегородской сводке штаба внутренней обороны Петрограда361.

Другим примером резкой интенсификации сбора информации о политических настроениях населения стали события марта 1923 и января 1924 года, связанные с болезнью и смертью Ленина. Они, кстати, показывают, что большевистское руководство чувствовало себя не очень уверенно, сомневаясь в прочности своей власти.

Как известно, 10 марта 1923 года у Ленина произошел новый приступ болезни, в результате которого наступил паралич речи. Лишь 14 марта «Правда» опубликовала «Правительственное сообщение о состоянии здоровья <…> Владимира Ильича Ульянова-Ленина» и два бюллетеня от 12 и 13 марта, в которых правда была перемешана с ложью. Утверждалось, что у Ленина «за последние дни» произошло «некоторое ослабление двигательных функций правой руки и правой ноги» (на деле паралич правой половины тела наступил в декабре 1922 года. – В. И.), а в «течение вчерашнего дня (12 марта. – В. И.) <…> было отмечено <…> и некоторое расстройство речи <…> сегодня (13 марта. – В. И.) <…> со стороны речи наблюдается некоторое улучшение»362. На самом деле это произошло 10 марта, и никакого улучшения до осени не было. Таким образом, в одной фразе содержалось одновременно несколько лживых утверждений.

Зачем же нужна была эта неправда и задержка информации? Дело в том, что в предшествующие дни руководство в Москве развернуло лихорадочную деятельность на случай каких-то гипотетических событий, ожидавшихся после сообщения о болезни вождя. В шифрованных телеграммах за подписью И. В. Сталина (по поручению Политбюро ЦК) губкомам, обкомам и ЦК республик, а также секретарям этих организаций и членам ЦК на местах (степень информации различалась даже этим адресатам) предлагалось «держать тесную связь с массами, следить за их настроением», чтобы «не допустить никакого замешательства»363. В телеграмме наркома по военным делам Л. Д. Троцкого военным руководителям говорилось: «Положение здоровья тов. Ленина критическое. Возможен роковой исход. Немедленно создайте секретную тройку для принятия всех необходимых мер к предотвращению антисоветских выступлений и для поддержания революционного порядка и твердого духа в войсках. Действуйте в контакте с парторганизацией. Ответственность возлагается персонально на Вас. Получение немедленно подтвердите». В этот первоначальный набросок Троцкий дописал: «Усилить наблюдение и работу в частях»364.

Свои меры намечало руководство ГПУ. В записной книжке Ф. Э. Дзержинского содержится длинный список пометок о необходимых мерах общего и конкретного характера. В частности, глава тайной полиции записывал: