Генерал задумался. С одной стороны, после обстрела от нее мало что осталось и ни о какой надежной защите речи не идет, с другой, если здесь окопаются японские милитаристы и создадут что-то вроде плацдарма, будет очень плохо.

– У нас много топлива осталось?

– Литров двести дизеля. А что?

– Дай-ка мне мой портфель. Есть одна мысля.

Покопавшись в своих бумагах, Кошевар достал военную топографическую карту острова и стал ее внимательно изучать, уделяя особое внимание карандашным отметкам.

– Так, это то, что надо… – пробормотал он, а потом громко спросил: – Виктор Семенович, напомни, ты ведь вроде лихо штурмовал Прагу на танке. Ничего не путаю?

– Так точно! Первый Белорусский…

– Отлично. Заставу спалить. Врагам ничего не оставлять. Топливо берем с собой, сколько увезем. Разместите канистры по бокам вездехода. Если не выгорит с этой пещерой, мы сможем попытать счастья в Крабзаводском. Других вариантов я пока не представляю.

– Петр Ильич, вы не боитесь, что эта зверюга Абас со своим хозяином последует за нами и выйдет к поселку рыбаков? Там почти триста душ, мы не сможем их защитить! – запротестовал Чердынцев, но когда генерал объяснил ему свой план, в его глазах зажегся огонь надежды и радости.

Тягостно и грустно было покидать ставшую для всех такой родной заставу, вместо этого уходя в полную неизвестность. Еще долго во тьме позади плясал оранжевый шар бушующего пожара, покуда и он не исчез за снежной стеной и расстоянием.

БТР-50, легко вместивший в себя выживших, был способен перевозить до двух тонн груза или двадцать солдат. Девять человек, разместившись в нише для десанта плечом к плечу, внимательно следили каждый за своим сектором обстрела. Чердынцев, севший за рычаги управления тяжелой машины, чувствовал себя так вообще на высоте, как в далеком сорок пятом. Гусеничный вездеход легко преодолевал снежные заносы и полное бездорожье. Казалось, для его широких гусениц не существует преграды.

Монгол, всматриваясь по курсу машины и стараясь перекричать вой ветра, подсказывал водителю, куда надо двигаться или где притормозить и осторожно объехать. Проезжая мимо того места на краю леса, откуда ночью велся минометный обстрел заставы, все невольно напряглись. Картина открылась жуткая. Три минометные трубы смяты и погнуты, словно были сделаны из фольги, а когда по приказу генерала бойцы ОСНАЗ немного расчистили снег вокруг, под ним вскрылось одно большое бурое пятно крови. Трупов японцев найти не удалось, зато крови столько, будто ее выпустили из пары десятков человек, не меньше. Разбросанная повсюду зимняя амуниция и оружие американского производства покрыты замерзшей слизью. Генерал хотел взять трофеи с собой, но Монгол категорически запретил, пояснив, что эти вещи отмечены мерзостью Абаса, так что к ним лучше даже не прикасаться.

– Опасно здесь долго стоять, – поторапливал Дорсун. – Абас может прятаться в снегу где-то рядом. Поглотив новые тела, он залечит раны и отправится искать новые жертвы. Юрюн Аар Тойон, помоги нам. Укрой от взгляда злых чар и колдовства.

Генерал лишь покачал головой, недовольный, что солдат советской армии упоминает языческих богов. Вроде якуты в составе СССР уже давно, а до сих пор верят в свою мистику, не желая отвергать верования предков, даже несмотря на то, что большинство граждан Якутии православные христиане.

Кошевар уже хотел было вернуться к машине, когда заметил в сугробе какое-то шевеление. Решив, что это заяц или иная лесная дичь, прячущаяся под снегом от непогоды, осторожно подкрался и со всего маха ударил штыком, целясь в центр сугроба. Раздался глухой хруст и звук, похожий на громкий судорожный вздох и писк. Извлекая из-под снега барахтающийся трофей, генерал самодовольно обернулся к подчиненным.