– И кое-кто говорил, что между вами ничего не было?

Перед моими глазами упал свежий номер "Вечернего Проспекта".Упал прямо на клавиатуру с легкой подачи Вероники. Вернее, по ее выражению лица понятно, как она недовольна и раздраженна.

– Ничего. А кто сказал, что было?– начала я разворачивать газету, чтобы найти результат моего труда.– А! Классно! Это я, правда! Какая длинная …

– Ты врешь лучшей подруге!

Я отложила газету до момента, когда коллега улетучится и начала искать глазами пустой стул, но так и не нашла. Куда подевались все стулья? Надо же посадить Веронику, а не то она стоит надо мной, как Эйфелева башня- гордо и слегка надменно.

– Я тебе сказала все, как есть. То есть было. То есть не было у нас ничего такого.

– Какого цвета его глаза?

– Ну Вероника…

– Ну? Я же знаю, как ты любишь обращать внимания на мужские глаза! Они заводят тебя не по- детски. Ну? Раз…два..

– Зеленые!

Нет, Веронику решительно надо куда-то усадить. Она не собиралась покидать мою территорию. И ждала только ей известных подробностей.

– Большие, я бы даже сказала, огромные, как море, зеленые глаза. Очень красивые. Все? Какие эпитеты тебя устроят?

– И ты продолжаешь скрывать…Эх!

– Да, я разглядела его от и до,– снизила я голос до шепота, -но домой-то я его не потащила.

– А откуда я знаю? Он целый час или два рассказывал тебе про свои песни и даже не захотел залезть тебе под юбку?

– Я была в брюках, если ты помнишь тот вечер в караоке.

– И что? Еще скажи, что даже не влюбилась в этого неформала.

– Честно? Не успела. Этого мало. Одна беседа.

И чтобы отправить Веронику на митинг акционеров строительной компании, мы договорились послушать песни Игоря у меня дома, чтобы оценить всю правоту его слов.

– Артем Аркадьевич,– я заглянула в кабинет главного,– правда, у меня получилось весьма неплохое интервью?

– Правда,– сухо ответил Артем Аркадьевич, делая пометки на полях простым карандашом. Он даже не посчитал нужным взглянуть на меня.

– Мне отложите пять экземпляров.

– Куда столько? На улице раздавать прохожим?

– Отцу покажу. Как благодарность за то, что меня назвали в честь рок -легенды.

– Как тебя назвали?– он нахмурил лоб.– В честь кого? Макаревича?

– Шутите?

– А как же! Конечно, в честь БГ! Он вообще самая –самая легенда из всех. Куда ты собралась? С Вероникой? Митинг не по твоей части.

– Вот поэтому я еду в театр кукол.

– Опять? Банально. Ты со своими куклами скоро сама тут будешь порхать, как стрекоза.

И он засмеялся на весь кабинет. Потом по телефону позвонили, и он махнул мне простым карандашом, зажатым в руке, чтобы я спешно покидала его кабинет.

Театр кукол "Буратино" готовился к закрытию сезона. Мой сорокалетний директор, он же режиссер, он же обладатель самого оливкового из всех оливковых свитеров на свете сидел в центре первого ряда. Он расстроено почесывал виски и время от времени кашлял в кулак. На сцене же Мишка и его лесные приятели выглядывали из-за ширмы. Почему-то Ежик обладал старушечьим голосом. Кажется, я не ошибусь, если он держится на руке бабульки, прошедшей Гражданскую войну.

– Не хрипи, не хрипи, -выдавал Кирилл указания. Не то белке, не то лисице.

Я присела рядом и начала рыться в сумочке. Он заметил мой приход, но не посчитал нужным даже поздороваться. Привык, видимо, к моим внезапным посещениям и ежемесячному присутствию в зале.

– Леша! Ты простыл или как тебя понимать? Где веселье? Где задор?

– Здравствуйте! У вас лисица простыла?

– Не лисица. А бельчонок. Леша! Это сказка для самых маленьких.

– Вы закрываете сезон?

– Мы закрываем сезон,– сказал Кирилл и вздохнул.– Идет репетиция. Уже все готово к показу. Начало в двенадцать.