–Ммм…Согласен. Но ты что-то сделала? Набросала?

–Да! Конечно.

И он полетел. Листы не разлетелись в разные стороны. А фоторамка упала лицом вниз. На этой фотке запечатлелось мое довольное выражение лица и напряженное- Кирилла Леонидовича Сметанина. Кирилл Леонидович- директор кукольного театра и по совместительству мой постоянный и непривередливый респондент.

Ему было сорок. Ровно сорок. Он носил полупальто с крупными пуговицами. Почти круглый год. А летом оливковый тонкий пуловер. И по темпераменту, и по опущенным бровям он походил не на Буратино, чье имя носил театр. А, скорее, на Пьеро. Серьезный сосредоточенный взгляд и руки, свисающие вдоль тела. Такие обычно работают не ради большого кошелька, а исключительно интереса ради. Понятно, что его кошелек часто пустовал в одиноком кармане, но печальный образ Кирилла волновал мое женское сердце.

Как я уже говорила, отец не ревновал мать ни к поклонникам чеховских трех сестер, ни к режиссеру-староверу. Поэтому когда ее проводил до дома директор –кукольник, отец так же не нашел повода ,чтобы устроить скандал посреди вечернего багрового заката. Он пожал Кириллу руку и продолжил дальше смотреть любимый сериал про дальнобойщиков. Я же увидела в скромном типичном директоре просто идеал мужчины. Черные волосы, черные глаза. Впервые- надо же!– глаза черного цвета. Я не выношу черный. Это цвет подросткового протеста. Это цвет вечного бунта. И я не в курсе, какие такие отношения связывали мать с Кириллом Леонидовичем .Он ее просто провожал или не просто? Но дети не выносят людей, которые способны разрушить гармонию семейной повседневной жизни. И на месте отца я бы прямо спросила, что их связывает. Зачем он ее провожает? И зачем она так неестественно смеется на кухне, когда наливает ему чай. Черный чай. Цвета его глаз.

Я поставила цель и я ее достигла. Ха-ха. Какую цель? Сделать так, чтобы кукольник перестал интересоваться моей матерью. Ему было тогда тридцать, мне -на десять лет меньше. Он вошел в квартиру и молча уставился на потертый угол прихожей. Я сбегала в зал, выключила музыкальный канал и вернулась в прихожую.

– А…матери нет?

– Она скоро должна прийти. Разве Вы не знаете? Сегодня генеральная репетиция.

Моя рука плавно улеглась на бедро, а подбородок упирался в плечо, словно я позирую посреди пляжа. Я его разглядывала снизу доверху. Мне не терпелось его задеть, унизить, показать, кто в доме хозяин. Нет, не отец, который сделал вид, что ему все равно. А я. Сегодня я побуду за главного. Главнейшего. Так уж и быть. Что она в нем нашла? Ну да, он тоже поклонник театрального закулисья. И им, сто процентов, есть о чем говорить с утра и до вечера. Он делится своими чувствами по поводу "Стойкого оловянного солдатика",она- восхищается своим присутствием на сцене и каким-нибудь авторитетом из МХАТа. И только? Если он занял пост директора в столь раннем возрасте- значит, Кирилл обладает деловыми качествами и хороший организатор. Образован, начитан и спокоен. Меланхолик. Ревет и рвет на себе волосы, если Курочка Ряба уронила ножку. Представляю! Смешно! И непременно, непременно, он умеет говорить матери комплименты и готов делать их бесконечно. Каждая актриса обожает ,когда рядом есть некий воздыхатель, постоянно воздающий похвалу по поводу и без. За это мать его и полюбила. Полюбила ли? Или он ее превозносит, а она и рада? Или все-таки?..Все-таки между ними пробежала искра?

Я вспомнила, как еще совсем недавно мечтала поступить в театральный. Я –Офелия! А товарищ, сделавший бровки домиком -мой принц датский. Не похож? Ну да ладно! Но я -чур!– Офелия. И я задрала подбородок еще выше.