И почему это разгорелись сейчас глазки господина адвоката Райского? Неужто хороший гонорар чует? Этого качества у него, кстати, не отнимешь — за версту большие деньги унюхать может. Способность у его организма, понимаешь, такая оригинальная.

— Ладно, — хмыкнул Вадим, не дождавшись ответа. — Не хочешь говорить — и не надо. Но учти, что с тобой в паре я поработал бы с удовольствием. Как бывалоча, а? Давай заходи, жду…

Он открыл дверь и, сделав максимально приветливое лицо, заявил:

— Прошу вас, уважаемая, заходите, Юрий Петрович освободился и весь к вашим услугам. Извините, что пришлось подождать, — и, обернувшись к Гордееву, прошипел, сделав зверские глаза: — Чашку убери!

Это верно, незачем знать клиентке, что пока она с томлением в душе дожидалась в приемной встречи с адвокатом, тот — холодная и подлая душа! — попивал себе, видите ли, кофеек! Молодец Вадик.

Юрий Петрович поднялся, сунув чашку с блюдечком на полку с папками и справочниками, и когда клиентка вошла, встретил ее у двери — с учтивым выражением на лице.

— Прошу меня извинить, что пришлось немного подождать… Я заканчивал необходимые дела, чтобы уже в дальнейшем не отвлекаться при беседе с вами. Садитесь, с кем имею честь?

Подумал походя: а что, вполне ничего! И фигурка, и цвет лица, и… жаль, что в брюках, но, кажется, и ножки очень даже неплохие. При такой фигурке они должны быть стройненькие. Сколько же ей лет? Примерно двадцать пять. И какое горе привело? То, что горе, было заметно — личико осунувшееся, хотя и ухоженное.

Усадив посетительницу у стола, Гордеев вернулся на свое место.

— Внимательно слушаю вас! — Этот несколько манерный тон он усвоил все от того же Райского, чья обходительность, когда требовалось, была выше всяческих похвал.

— Я хочу, чтобы вы помогли одному человеку… — решительно начала женщина и запнулась, будто это было все, что она намеревалась сказать.

— Начнем по порядку, — мягко заметил Юрий Петрович. — Кто вы и почему обратились именно ко мне? Если это не страшный секрет.

Он заговорил с ней словно с маленькой девочкой — на некоторых женщин такой прием действует покоряюще, знал уже.

— О вас я узнала от знакомой. Сказала папе. Он… ну как вам сказать? Какое-то время назад работал в Московской мэрии, заведовал всеми строительными делами — главным образом, инвестированием. Программами, вы понимаете? — И, не ожидая ответа, продолжила: — Он теперь работает в крупнейшей архитектурной фирме, и узнать про названного адвоката трудностей ему не составило. Вот я и пришла к вам. Помогите.

— Так, кое-что уже понял. Как вас зовут?

— Меня зовут Лидия Валентиновна Поспеловская.

— По мужу? — высказал догадку Гордеев.

— Нет, я не замужем…

— Ах, значит, это ваш отец? Известная фамилия, я, собственно, поэтому и спросил. И что же?

— История, которую я решилась вам рассказать, долгая, хотя… как посмотреть. Я, конечно, могла бы изложить вам только существо вопроса, каркас, так сказать, строения…

— А вы сами, простите, Лидия… можно пока без отчества?

— Пожалуйста, я не обижусь.

— Отлично, и вы можете спокойно называть меня Юрием. Юрой, если пожелаете. Так вот, Лида, сами-то вы имеете хоть какое-нибудь отношение к той профессии, в которой уже прозвучало имя вашего отца?

— Я закончила Архитектурный институт и сейчас работаю на той же фирме, где и папа.

— Извините, попутно, а почему он ушел из мэрии? Это не-е… семейная тайна?

— Вы смотрите в самый корень, — несколько натужно, но все же улыбнулась Лидия, и лицо ее стало просто очень симпатичным. Не ярко красивым или эффектным, как, скажем, у той дамы, которая только что вспомнилась Гордееву и которой пришлось отказать вовсе не по причине того, что Юрий Петрович сам оказался совестливым человеком, нет, он просто не пожелал дурить бабе голову.