— Нет, вы не поняли. А я не объяснила. Я о том, что если он ни в чем не виноват, тогда что он делал в квартире покойной? Зачем он ходил к ней? И почему она принимала его у себя? Что у них могло быть?

— Как вы уже предположили, он мог там быть вдвоем с убийцей, ведь так? Это многое объясняет.

— Но зачем он там был? Он что, знал заранее? Чтобы в нужный момент взять вину на себя? Это же бред сивой кобылы!

Гордеев кивнул и пожал плечами. Ясно — запоздалая ревность. Но отвечать не стал. Поехали двое молодых мужиков к красивой бабе — зачем? Вопрос, конечно, очень интересный! Но главное — необычайно умный.

— Вот вы сказали, что Василий Андреевич звучит гораздо лучше, чем… — она запнулась, словно не зная, как продолжить.

— Не передергивайте, — спокойно заметил Гордеев. — Я сказал всего лишь, что это сочетание звучит благородно, как у поэта Жуковского, не более. А выводы — предварительные — вы уже сделали сами. И вероятно, достаточно давно. Так что и не лукавьте. Но почему спешка, вы так мне и не ответили. Не хотите — не надо.

— А я отвечу! Потому что уже завтра с утра я могла бы переменить свое решение!

— Вот даже как? — изумился Гордеев. — Так не кажется, что вы все-таки поторопились? И есть смысл вернуться и отменить вашу игру? Прекратить, пока не поздно. Хотя поздно никогда в таких случаях не бывает. Скажите, и я верну аванс. Ну? Зачем же совершать неразумные действия? Пусть все у вас катится как есть. То есть к чертовой матери! Вы что, в самом деле уверены, что разгребать человеческое дерьмо — приятное занятие?..

— Ишь вы какой умный! А потом я буду думать, что могла однажды помочь человеку, но испугалась в последний момент?

— Так вы его любите или нет? — более, чем следовало, резко спросил Юрий.

— Я знаю точно только одно: он меня любит.

— Вам этого мало?

— Возможно, даже больше, чем нужно. Но…

— А может, вам психиатру показаться?

— Вам нравится обижать меня?

— Обижать мне вас неприятно, чего я стараюсь и не допускать. Но вот врать адвокату, точно так же как и своему лечащему врачу — я уже второй раз говорю вам об этом, уважаемая Лидия Валентиновна, — совсем негоже. И даже вредно. Для дела и для здоровья.

— Если бы я врала, я была бы… вернее, выглядела бы более уверенной, разве не так?

— Согласен. Так вот, вопрос первый. И оставим пока ваши сомнения. Вы знали, что ваша мачеха была и, возможно, по сей день является любовницей Носова-старшего?

— Папа вам рассказал?

— Ну а кто еще? Не вы же…

— Я бы, наверное, не решилась… Да, знала. И даже гораздо больше того.

— А так бывает? — усмехнулся Гордеев. И позже пожалел о своей ухмылке.

Позже — когда подъехали к дому в Староконюшенном, а Лидия продолжала тихо рассказывать, и они сидели в машине и дымили в открытое окно.

Однажды Лидия вернулась домой позже обычного.

После участившихся скандалов между отцом и мачехой, предметом разборки в которых теперь постоянно была лишь одна фамилия — Осинцева, Лида вообще, если могла бы, не возвращалась сюда. Хоть отдельное жилье себе снимай! Так все осточертело.

Ну, во-первых, чего отцу понадобилось на старости-то лет! Лида видела пару раз эту дамочку. Да, достаточно эффектная, крупная такая, стильно одевается, вся из себя. Таких больших женщин почему-то особенно любят мужики маленькие и невзрачные, будто находят себе в рослых подругах определенную компенсацию собственных недостатков, недоданных природой. Но отец-то ведь совсем не карлик какой-нибудь, вполне прилично еще выглядит мужик! Опять же нравится она ему. Ну предположим. Хотя довольно трудно обсуждать эту тему, если мужчине уже седьмой десяток, а женщина тридцатник перевалила, то есть вошла в самый бальзаковский возраст.