Ослушаться Алеф не посмел. Он с трудом поднялся на ноги и последовал за Маккентоем. Интересно, о чем они говорили с Мионом? Вряд ли режиссер был недоволен сегодняшней сценой: не стал бы жать Дереку руку в таком случае. И перерыв точно бы не объявил.

Мелькнула шальная мысль, что, может быть, пауза нужна, чтобы поменять декорации, и что больше не придется целоваться. И тут же в желудке стало противно-пусто. Будто поманили шоколадным батончиком и спрятали в карман.

Дерек привел его на улицу, в небольшую беседку, негласно служащую курилкой. Вытащил из кармана сигареты, выбил себе одну и протянул пачку Алефу.

– Спасибо, – ответил тот и, дождавшись своей очереди, прикурил от старой, тяжелой на вид зажигалки.

Дерек не ответил. Закурив, сделал несколько затяжек, а потом в упор посмотрел на Алефа. Молча.

Алеф тянул сигарету, глотая горький дым, и никак не мог подобрать слова. Понятно, что Дерек ждал его реакции. Не на сцену, не на действия Центуриона, а на свои собственные. На поцелуи, слишком реалистичные, чтобы быть просто игрой, на прикосновения не по сценарию. На неприкрытое желание во взгляде.

– Я забыл о камерах, – проговорил Алеф, чувствуя, как опять начинают пылать щеки и уши. – Напрочь.

– Я заметил, – саркастически протянул Дерек. – И хотел бы поздравить, да не с чем. Сцену мы в профессиональном плане запороли. Хотя Ли доволен. Импровизация, собственное видение и вся фигня. А я просто хотел хорошенько тебе врезать… – он насмешливо на него посмотрел.

– И что же тебе помешало? – хмыкнул Алеф и снова затянулся. Стряхнул пепел, в короткую затяжку докурил сигарету до фильтра и бросил окурок в урну. – Я хотел позвонить и извиниться за вчерашнее, – проговорил вполголоса. – Просто до дома добрался очень поздно.

– Да, в общем-то, уже можешь не извиняться, – усмехнулся Дерек и внимательно на него посмотрел. – Так что? – поинтересовался вкрадчиво. – Сделаем вид, что просто классно сыграли сцену?

Боже, так просто сейчас было сказать "да". Или кивнуть. И оставить в прошлом все эти смущающие прикосновения и поцелуи, от которых путались мысли и в животе завязывался узел. Жить себе дальше, сниматься в самом крутом блокбастере следующего года. Копаться в нутре корвета. Убить Линду.

А еще забыть о сникерсах. О полном гараже пахнущих маслом и бензином байков. О сумасшедшей улыбке, мокрых волосах и брызгах соленой воды в лицо. О кошмарно-восхитительном рагу и ужасно смущающем упражнении на растяжку.

– Не уверен, что готов к следующему дублю прямо сегодня, – выдавил он наконец. – Но обещаю быть более прилежен в тренировках.

И снова Дерек ничего не сказал – лишь пробуравил его взглядом и отшвырнул недокуренную сигарету.

– На твое счастье, Ли решил, что переснимать – лишь портить сцену, – сообщил после паузы. – Но ему нужно несколько крупных планов. Так что настраивайся. Сильно не советую снова меня куда-нибудь швырять.

Вот уж точно, его счастье. Потому что если бы Дерек не отстранился, а Мион не остановил бы съемку, Алеф бы точно позволил себя трахнуть.

– Да куда там теперь… – невесело усмехнулся Алеф и первым вернулся в павильон.

У Миона совершенно очевидно было отличное настроение. На площадке хоть и царила деловая атмосфера, но чувствовалось, что отголоски только что снятой сцены еще гуляют в воздухе.

– Готовность три минуты, – объявил Мион. – Дерек, Алеф, мне нужны крупные планы Джоша, просящего Центуриона остаться, потом мизансцена у стены, ну и на кровати, конечно.

Снимать крупные планы было куда проще: нужно было не говорить, а просто замирать в красивых позах, делать красивые движения и, конечно, красиво целоваться. И вот с последним снова возникли проблемы…