Для Леонардо «Комната Марвина» стала разминкой перед проектом, вызывавшим сомнения вплоть до выхода в прокат почти у всех его участников, а в результате изменившим представления о том, как следует экранизировать бессмертную классику – если, конечно, хочешь донести Шекспира до молодежи, а не похоронить его навсегда на библиотечной полке, задернув источник знаний траурной тафтой.

Больше всего сомнения одолевали именно Леонардо, на удивление знакомого с версией 1968 года Франко Дзефирелли и скептически относившегося к амбициям Лурмана, верившего, что каждое новое поколение обязано иметь своих «Ромео и Джульетту». Лурман был известен лишь, как автор фильма «Строго по правилам», экранизации одноименного спектакля о буднях школы бальных танцев. В родном Сиднее он также ставил в эксцентричной манере оперные шедевры вроде «Богемы» Пуччини, пытаясь осовременить патетику давно минувших дней. Режиссеру, однако, удалось убедить Леонардо, что он не намеревается снимать еще одну «Вестсайдскую историю», справедливо считавшуюся вариацией на тему «Ромео и Джульетты». Лурман настаивал на том, что его картина будет непохожа на все когда-либо существовавшие киноверсии, а значит, ДиКаприо избежит сравнений с Лесли Ховардом у Джорджа Кьюкора в 1936-м, или с Сержем Реджжани, изображавшим Ромео у Андре Каята в 1949-м, или с Лоуренсом Харви, сыгравшим у Ренато Кастеллани в 1954-м.

Однако главной задачей Лурмана все же было не завоевать доверие ДиКаприо, а найти ему достойную партнершу. Длившийся неделями кастинг довел режиссера практически до отчаяния. Пробовавшиеся на Джульетту актрисы пасовали перед харизмой Леонардо. По этой причине Лурману пришлось отвергнуть кандидатуру Натали Портман, только что прославившуюся благодаря «Леону» Люка Бессона. Среди претенденток, кстати, значилась и никому еще не известная Кейт Уинслет – ее, впрочем, сочли неподходящей по возрасту. В конце концов Джейн Кэмпион порекомендовала Лурману обратить внимание на сериал «Моя так называемая жизнь», и особенно на его звезду Клэр Дейнс. По воспоминаниям ДиКаприо, Дейнс была единственной, кто не побоялся во время проб смотреть ему прямо в глаза. Лурман нуждался в актрисе, чья ангельская внешность не являлась бы кукольной, как, например, у Оливии Хасси, а вместе с девической невинностью излучала бы стойкость духа и интеллектуальную независимость. Дейнс, выпускница престижной студии Ли Страсберга, оказалась идеальным воплощением требуемых качеств.

Единственным ориентиром для Лурмана при работе над фильмом был «Бунтарь без причины» его любимого автора Николаса Рэя, соответственно и ДиКаприо он хотел превратить в реинкарнацию Джеймса Дина, меланхоличного затворника, уставшего мечтать о переменах, что заслуживает мир, но воспрявшего духом при встрече с долгожданной, всепоглощающей, одной на миллион любовью. В интервью Лурман заявлял, что Ромео и был самым первым в истории бунтарем без причины.

Ничего удивительного, что съемки, организованные в Мехико, превратились в круглосуточную вечеринку бунтарей, выбравших в качестве идеологии лишь свою молодость, рифмовавшуюся со вседозволенностью. Сумасшедшая атмосфера, в которой группа вчерашних подростков пыталась разыграть перипетии, разворачивавшиеся в средневековой Вероне, хоть и принесла продюсерам немало головной боли – несколько гостиничных номеров было напрочь уничтожено, несколько актеров арестовано за вождение в нетрезвом виде, а художник по гриму, легендарный Альдо Синьоретти, работавший еще с Феллини, и вовсе похищен наркокартелем, – в реальности сильно способствовала достижению поставленной Лурманом цели. Как говорил главный «шекспировед» Джон Гилгуд, «взявшийся за Гамлета или Ромео с Джульеттой человек должен действовать так, как если бы ему в руки попал современный текст, ни разу не ставившийся прежде». И в этом смысле команда недорослей под предводительством словно застрявшего в пубертате режиссера обладала необходимой долей свободы, безусловно связанной с типичным для воспитанных исключительно на MTV молодых людей невежеством – ДиКаприо, Гаррольду Перрино (Меркуцио) или Джону Легузиамо (Тибальт) пятистопный ямб Шекспира представлялся разновидностью рэп-лирики, что можно вложить в уста и Тупаку, и Пафф Дидди, они даже не старались бороться с американским акцентом, прекрасно гармонировавшим с иными атрибутами «варварства» вроде гавайских рубах или жевательной резинки. Выбранная для съемок локация, преобразованная по режиссерскому замыслу в Verona Beach, лишь укрепляла исполнителей во мнении, что их герои обязаны своим появлением на свет не только Шекспиру, но и авторам «Лица со шрамом» Оливеру Стоуну и Брайану де Пальме. В кульминационной сцене убийства Тибальта ДиКаприо откровенно копирует Аль Пачино, в аналогичной ситуации отстреливающегося на пороге своего дома от людей Сосы перед тем, как погибнуть, упав под ироничной надписью «Мир у твоих ног». Собственно, и запатентованный в «Лице со шрамом» прямолинейный прием – включение рекламных слоганов в драматургическую ткань фильма (позже за де Пальмой будут повторять и Гаспар Ноэ, и Гай Ричи) – также заимствован Лурманом. Вселенная «Ромео и Джульетты» буквально напичкана достижениями маркетинга, каждое из которых служит интертекстуальным комментарием к происходящему в кадре, превращая трагедию в рекламную паузу, ибо в современном мире даже несчастье является предметом торга. Гипотеза, характерная для исповедуемого Лурманом постмодернизма, однако не мешающего режиссеру добиваться настоящего накала страстей – приметы текущего времени, в изобилии содержащиеся в фильме, не заслоняют природы чувств, от смены эпох не зависящих. О, XX век с его мнимым прогрессом и ярмарочной разноголосицей, о, Ромео и Джульетта, жертвы неизменно низменных нравов!