В этот момент Курц, опустив глаза вниз, как раз прикуривал сигарету. Услышав глухие звуки ударов, он посмотрел в сторону, откуда они доносились, и обомлел, отказываясь верить тому, что увидел. Впрочем, охватившее его замешательство было мимолетным. Выплюнув сигарету, унтер-офицер быстрым движением скинул винтовку со спины, но тут же выронил ее из рук – просвистевший в воздухе блестящий клинок пронзил ему шею чуть ниже кадыка, войдя по самую рукоятку и буквально разорвав трахею. Курц захрипел и повалился грудью на руль.

– Привет из Москвы, – подойдя к мотоциклу и выдернув нож из трупа, на чистом русском языке произнес седоволосый майор.

Оттащив мертвого Курца в воронку на обочине и вытерев с лезвия кровь, он сунул клинок за голенище сапога, подхватил с земли фуражку и широкими неслышными шагами торопливо пошел в сторону заброшенных кирпичных складов…

…В то время, когда майор передавал покойному Курцу «прощальный привет», оберст Мейснер, пробегая мимо закрытой на ржавый висячий замок массивной двери одного из зданий, услышал приглушенные голоса, доносившиеся откуда-то спереди и слева, вероятно из прохода между бесхозными складскими постройками. Оскалившись в зловещей улыбке, он с пистолетом наготове завернул за угол и чуть не воткнулся в самом прямом смысле этого слова в двух сцепившихся между собой солдат, от которых за версту разило алкоголем. И мысль, промелькнувшая в воспаленном мозгу Хенрика Мейснера в эту секунду, была не о том, что он первым геройски настиг потерявших всякий страх и позорящих немецкую армию подонков! Вовсе нет!

«Да эти сволочи в спирте купались!» – вот что подумал оберст, опустив «парабеллум», и сделал два шага назад, зажимая пальцами нос.

Что касается «сволочей», то они никак не среагировали на появление Мейснера. Тот, что постарше, являлся обладателем великолепных пышных усов. Несмотря на высокий рост и богатырское телосложение, он топтался на месте и вяло тряс своего визави за плечи, глядя в пустоту остекленевшими глазами и бормоча какие-то невнятные слова. Второй «борец», совсем молодой парень, был гораздо ниже и в два раза меньше по габаритам. Но, невзирая на это, он обеими руками крепко держал усатого за горло, а также периодически открывал рот и стучал зубами, по-видимому, обозначая намерение укусить оппонента. По всему следовало, что они были почти мертвецки пьяны.

Со стороны шатающаяся пара выглядела достаточно комично. И даже человек с неустойчивой психикой, коим, несомненно, являлся Мейснер, не смог сдержать улыбки. Впрочем, свирепое выражение почти сразу вернулось на его лицо. А раздавшийся позади топот ног дал понять оберсту, что Вилли с мотоциклистами уже близко. И когда запыхавшийся толстяк выскочил из-за угла, его шеф уже снова пребывал, мягко выражаясь, в раздраженном состоянии.

– Что ты застыл, как дохлая черепаха! – накинулся на подчиненного Мейснер. – Быстро арестуй этих паршивцев! Мне еще на совещание ехать!

Обалдевший Вилли вытаращил глаза и бросился выполнять приказ. Подскочив к дерущимся, он завопил фальцетом:

– Немедленно прекратить! Смирно!

С таким же успехом он мог кричать и на кирпичную стену – те двое даже не посмотрели в его сторону. Стоящие позади Мейснера мотоциклисты переглянулись между собой, еле сдерживая смех.

Видя, что слова не возымели действия, Вилли, недолго думая, врезал кулаком в ухо усатому здоровяку и сразу замахнулся вновь, но повторно ударить уже не успел. Стальные ручищи сдавили ему горло и как пушинку оторвали стокилограммовую тушу от земли. Раздался противный хруст ломающихся шейных позвонков, и секундой спустя обмякшее тело водителя шлепнулось на землю.