«Кому это там не спиться?» – подумала она, услышав стук шагов на лестнице.

Ее взору предстал довольно высокий и дорого одетый господин. Среди ее постояльцев не было таких. От неожиданности хозяйка открыла рот.

– Вы кто такой будете, господин хороший?

– Я, моя дорогая, приходил в гости к одному из ваших жильцов.

– Что-то я вас не видала раньше, – рассеянно проговорила хозяйка.

Мужчина хитро улыбнулся, стремительно обошел женщину сзади и совершенно бесцеремонно хлопнул ее по пышному заду.

– Так и я вас, голубушка, тоже не видел, – он рассмеялся. – Адью, моя дорогая.

И быстрым шагом он вышел вон из гостиницы. Сразу за дверью наш давний знакомец растворился в воздухе, оставив после себя лишь легкий запах серы.

Через пару дней Глаша и Татьяна оказались на улицах Нижнего Новгорода.

– Сколько тут церквей-то, Глашенька! – умильно проговорила Татьяна, перекрестившись. – Красота-то какая…

Но, наряду с белокаменными церквями и резными домами в центре города, на окраинах всюду была грязь. К тому же приближался паводок – Волга стремительно выходила из берегов. Старожилы опасались очередного половодья.

Пока Глафира сидела на лавочке в центре города и тревожно посматривала на суетливых прохожих, Татьяна обежала несколько рабочих кварталов и даже нашла место для ночлега.

– Ну вот, завтра нас должны принять на работу, в швейный цех. Пошли в комнату, – Татьяна показала Глафире ключи.

Через четверть часа они оказались в длинном рабочем бараке, разделенном тонкими перегородками на маленькие комнатушки. Как только девушки вошли в барак, в нос ударили отвратительные запахи – кислых щей, гнилой картошки, сажи, пота и немытых тел. В одной из комнат пиликала гармошка, раздавался грубый мужской смех, женские визги, и матерная брань. Глаша побледнела.

– Ну, чего ты нос морщишь? Переночуем пока здесь, а там как бог даст.

Глаша с брезгливым отвращением смотрела на закопченные стены их нового жилища.

– Таня, гляди, тут тараканы!

– Да, а где ж им быть-то еще? Где человек, там и эти твари пробавляются, – успокаивала ее Татьяна. – Обожди чуток. Зимой их выморозим.

– А до зимы? – Глаша делала страшные глаза.

– Я тут все побелю, салфеточки постелем, простыни чистые. Распаковывай пожитки.

– Нет, Таня, обожди. Не мило мне здесь. Гнусно все…

– Полюбовницей у Махнева было мило?

Глафира с гневом смотрела на Татьяну. Она с ужасом поняла, что совершила непоправимую ошибку, отправившись в город с Таней.

Ночь, последовавшая за сумбурным днем, окончательно привела ее к мысли о том, что они должны покинуть Нижний.

То плача, то слегка упрекая друг друга, подруги ближе к вечеру улеглись на ночлег.

– Завтра нас ждет у себя портниха с соседней улицы. Она готова нас взять на работу. Деньги, конечно, небольшие, зато кормежка бесплатная. Ну, чего ты молчишь?

– А что тут скажешь?

– Ну, раз неча, тогда спи, – зло отозвалась Татьяна. – Нам завтра вставать рано.

Но спать спокойно им не дали. Примерно в полночь в коридоре раздались громкие шаги, шум и мужские пьяные голоса. Дверь, закрытая на плотную щеколду, затряслась.

– Бабоньки, откройте, – раздалось за дверями. – Мы к вам в гости. У нас вино и закуска.

– Проваливайте, не надо нам вашего вина.

– А, это ты долговязая? Можешь и не пить. Мы не станем за то печалиться. Ты нам подружку свою мягонькую отдай. Мы потискать ее хотим. Не пойдет с нами по-хорошему, поколотим вас обеих.

– Я сейчас в участок пойду, – гневно отвечала Татьяна.

– Тю-юю, напугала, дылда. Не успеешь добежать. Открывай лучше по-хорошему. Не то в окно влезем.

Бледная Глафира тряслась от страха. А Таня, схватив полено, подошла к двери.