Она еще была счастлива во времена влюбленности в Глеба, во времена первых робких шагов навстречу друг другу. Она была счастлива, когда они только начинали жить вместе. Но Глеба она уже давно не любит, если когда-то и любила, а скорее просто приняла банальное увлечение за ТУ САМУЮ любовь. Когда пелена рассеялась, остались люди, которым удобно друг с другом, и только. Ему – из-за ее денег, ей – потому что он стал кем-то вроде компаньона, предельно удобного и выдрессированного под себя.

Повзрослевшая Маша прекрасно отдает себе отчет в том, что интерес к ней со стороны Глеба был исключительно меркантильным с самого начала. И ей это давным-давно безразлично. Когда-то задевало, сейчас просто принимается как данность. Собственно, как могло быть иначе? У Глеба есть глаза.

Когда-то в институтской группе он был единственным мальчиком, а она, Маша – самой «упакованной» из многочисленных девочек. И, пожалуй, одной из самых некрасивых, хотя она тогда мало думала об этом. Вечеринки, клубная жизнь, модные шмотки, да что там, марка ее машины способствовали тому, что ухажеров вокруг нее было много, а об их качестве и истинных намерениях Маша не слишком задумывалась.

Пожалуй, Глеб стал ее первым серьезным увлечением. Начав жить вместе, оба бросили институт: Машины родители как раз перебрались за границу, так что никакого контроля. Родители Глеба и вовсе непонятно где. Изучение финансов и банковского дела интересовало обоих одинаково мало.

Глеб просто бредил своим бизнесом, и Маша, естественно, дала денег. Для этого ей пришлось продать машину. Она тогда еще была влюблена… Родителям, приехавшим в гости, соврала, что разбила. Получила в подарок еще лучше прежней.

А дальше все как-то пошло по накатанной колее. Глеб сутками пропадал в автосервисе, институт брошен, интересов мало. Были подруги, но какие-то поверхностные. Тут и началось проклятое самокопание. А потом и крыша поехала не спеша.

Свою болезнь Маша мысленно называла «боязнь зеркал», ведь именно это было основным симптомом. Нет, она и раньше догадывалась, что не красавица. Никогда ей в голову не пришло бы попробовать себя в качестве, скажем, актрисы или модели. Но было одно важное «но»: неудачная внешность не отравляла ей жизнь. Не мешала ходить на свидания, развлекаться, ходить по клубам и всячески получать удовольствие. Одежду, обувь и сумки Маша покупала с упоением, нисколько не задумываясь о том, что даже самая красивая вещь не «играет» на ней так, как надо. У нее была стремительная, лихорадочная жизнь и мало времени на рефлексии.

Все началось после того, как отношения с Глебом перешли в фазу стабильности. Эйфория исчезла, началась притирка, и открылись глаза на кое-какие не слишком приятные вещи. Так, Глеб никогда не целовал ее первым. Никогда не пытался к ней невзначай прикоснуться, и вообще, в том, что касалось интима, инициатива исходила исключительно от Маши.

А как часто она ловила его взгляд исподтишка в сторону какой-нибудь смазливой барышни! При том, что она, Маша, идет рядом, и он знает, что она видит. И все равно не может удержаться, чтобы не выхватить взглядом хоть кусочек красоты. О, как он яростно это отрицал! Он был готов клясться жизнью, мамой, жизнью своей мамы, что все не так, что ей показалось, и вообще в целом мире для него существует только она. Но чем пафосней и высокопарней были клятвы, тем меньше верила им Маша.

Она начала подолгу и придирчиво рассматривать себя в зеркале. Если раньше она лишь мельком бросала взгляд на свое отражение и, удостоверившись, что косметика не поплыла, тут же переключалась на что-то другое, то теперь она могла выстаивать перед безжалостной зеркальной поверхностью часами.