– Итак, ты помнишь меня по Кэмдену? – спрашиваю я.

– О да, – говорит она несколько презрительно. – Я-то тебя помню.

– Извини, в колледже ты тоже вела себя со мной так или это я вел себя с тобой по-другому?

Она останавливается и поворачивается ко мне:

– Ты что, серьезно не помнишь, кто я такая, Виктор?

– Почему?.. Помню. Ты – Лорен Хайнд. – Пауза. – Пойми, мы давно не виделись, а клонопин вызывает долговременные провалы в памяти…

– А мне послышалось – кратковременные…

– Вот видишь – я уже ничего не помню.

– О боже, хватит об этом.

Она уже собирается отвернуться, когда я спрашиваю:

– Скажи, а я все такой же?

Она тщательно изучает меня.

– Пожалуй, да, как мне кажется. – Она останавливает взгляд на моей голове и внимательно рассматривает лицо. – Ну разве что баков у тебя тогда не было.

Это брешь в обороне, в которую я тут же устремляюсь:

– Надо учиться любить свои баки, зайка. Они – твои лучшие друзья. Приласкай их. – Я поворачиваюсь к ней в профиль, наклоняюсь и мурлыкаю.

Она смотрит на меня как на абсолютного болвана.

– Что такое? Что с тобой? – удивляюсь я. – Приласкай мои баки, зайка!

– Приласкать баки?

– Люди боготворят мои баки, зайка.

– Ты водишься с людьми, которые боготворят волосы? – спрашивает она чуть ли не в ужасе. – С людьми, которые хотят всю жизнь выглядеть на двадцать лет?

Я отмахиваюсь от ее вопроса, словно от мухи, и меняю тему:

– Итак, что же такое творится, Лорен Хайнд? Выглядишь ты просто великолепно. В чем дело? Где ты пропадала?

Возможно, я неверно выбрал тон, потому что в ответ тут же звучит неизбежное.

– Я столкнулась с Хлоей у Патриции Филд на прошлой неделе, – говорит она.

– Дома? – спрашиваю я, впечатленный.

– Нет, – говорит она и как-то странно смотрит на меня. – У нее в магазине, тупица.

– А! Все равно круто!

Долгая пауза, в течение которой мимо проходят разнообразные девушки. Пара-другая из них здоровается со мной, но я делаю вид, словно их не замечаю. Лорен провожает их настороженным взглядом, что само по себе хороший знак.

– Гмм, я не совсем помню, о чем мы сейчас говорили…

Пищит пейджер. Я смотрю на экран: Элисон.

– Кто это? – спрашивает Лорен.

– Да так, скорее всего, очередной призыв ко всем мужчинам-моделям объединиться в профсоюз, – пожимаю я плечами и, выдержав небольшую паузу, добавляю: – Я ведь работаю моделью.

– Профсоюз мужчин-моделей?

И она снова идет прочь, а я снова следую за ней по пятам.

– Ты сказала это с какой-то насмешкой.

– Мне просто всегда казалось, что в профсоюз могут объединиться только идейные люди, Виктор.

– Эй, долой темный сарказм из наших классов![66]

– Это просто смешно, – говорит она. – Мне пора идти.

– Куда?

– У меня обед с одним человеком.

– Мужчиной?

– Виктор!

– Да ладно, говори…

– С Бакстером Пристли, если тебе хоть что-то говорит это имя.

– Ну, здорово, – стенаю я. – Кто такой этот маленький засранец? Послушай, зайка, я тебя умоляю!

– Виктор, мы с Хлоей подруги. Предполагаю, что тебе это известно, – говорит она, глядя мне прямо в глаза. – По крайней мере, ты должен был бы это знать.

– А с чего бы я должен был это знать? – улыбаюсь я.

– Потому что она – твоя девушка? – неуверенно предполагает она, приоткрыв от удивления рот.

– И что, это к чему-то повод?

– Нет, Виктор, это причина. В повод ее превратить пытаешься ты.

– Ты теряешь контакт со мной, зайка. Похоже, нас обоих глючит.

– Ну так очнись.

– А как насчет капучино?

– Ты не знаешь подруг твоей девушки? Ты что, с ней вообще ни о чем не разговариваешь? – Видно, что Лорен перестает понимать что бы то ни было. – Какая муха тебя укусила? Боже, зачем я это спрашиваю? Все и так понятно, понятно,