В сохранившийся в нашей семье юношеский альбом реалиста и студента Морозова, как и водится, в 1907–1911 годах заносились стихи и рукой автора, и друзьями. В период после революции 1905–1907 годов в обществе уже активно распространяются и печатные, и рукописные произведения демократического характера. По содержанию альбома видно, что освободительные идеи бродили и среди молодежи провинциального Майкопа. К сожалению, об этом периоде жизни Морозова в семье ничего не известно. Неравнодушие к жизни и радикализм юноши проявится в дальнейшем – в творческом подходе взрослого инженера к делу, в изобретательстве и увлеченности техникой.

По записям в альбоме видно: если поначалу ученик реального училища к русской орфографии того времени относился строго (употребление Ъ после согласных в конце слова), то студент уже этим пренебрегает – Ъ часто в стихах отсутствует.

Интересное совпадение: в альбом попало и стихотворение моего дальнего родственника, поэта, члена группы первомартовцев Николая Саблина (он покончил жизнь самоубийством после покушения на царя 1 марта 1881 года).

Петроград. Декабрь 1914 года. Идет Первая Мировая война. Торжество по случаю производства выпускников курсов Владимирского пехотного училища в прапорщики было назначено в ресторане «Палкинъ», что на Невском. Уже два с лишним десятилетия заведение принадлежало Василию Соловьеву, но все в городе упорно именовали его именем прежнего владельца. И по-прежнему в ресторан любили захаживать петербургские литераторы.

Выпускник краткосрочных курсов Василий Капшук давно дружил с семьей Кустовых, в которой было шестеро детей: два брата и четыре сестры. В этот раз Вася попросил свою сестру Софью уговорить прийти на выпуск младшую Кустову – Агриппину, которая была ему по сердцу, нравилась. Гутю. Будущий офицер так объяснил свое решение: «Все же с девушками будут!».

Роста Василий был небольшого. Курносый. Парень рукастый, до курсов окончил ремесленное училище имени цесаревича Алексея в 1-й роте Измайловского полка. Поступил работать на телефонную станцию, что в те времена означало быть на переднем рубеже технического прогресса.

Один из самых известных в столице ресторанов на углу Невского и Владимирского был отмечен открытой террасой на изящных чугунных колоннах, нависавшей на всю ширину тротуара, и вывеской на белом фоне. Под стать первому снегу. Уже не первое десятилетие в столице было заведено: все подобные заведения заявляют о себе красными или синими вывесками. И лишь Палкин позволил себе не подчиниться, он выделялся на общем фоне.

Кроме Гути на торжество прибыл и друг Василия, брат Агриппины – Михаил Кустов. Из детей Кустовых они с Гутей были ближе всего друг другу. Для молодежи простого происхождения, из мещан, как они, посещение «Палкина» становилось невероятным событием.

Кустовы приехали по-простому – на трамвае № 9, что шел от самого их дома из Лесного. Агриппина, сдерживая себя и волнуясь, крутила головой по сторонам. Наряжали ее к выходу в свет всей семьей. Гутя надела в тот вечер синюю юбку и шифоновую кофточку. Семья Кустовых мещанская, небогатая, всех тащила одна мать. Что надеть поверх вечернего наряда? Шляпка у нее была, ну а по случаю несильных холодов вполне уместно было демисезонное пальто за неимением шубы.

Сойдя из вагона, она ухватила под руку брата. Только бы не свалиться на снежном накате! Пересекли заснеженную торцовую мостовую главной улицы города. Вот и витрина соловьевского гастронома, что рядом с «Палкиным». Чего здесь только нету! При подходе гостей к дверям «Палкина» швейцар предусмотрительно отворил дверь. Кавалеры пропустили вперед смутившуюся Агриппину.