– Мне безразлично, что ты там себе думаешь. Мы должны экономить имеющуюся у нас пищу, иначе начнется голод. Как только возобновится подвоз еды в город, можно будет вернуться к нормальному положению дел. А до тех пор следует затянуть пояса и терпеть.

Аттикус фыркнул:

– Ты хочешь, чтобы мы поверили в то, что ты и твои люди не будут брать себе больше, чем честно положено, так?

– Я сам присмотрю за тем, чтобы пища делилась по-честному, – ответил Макрон зычным, привыкшим к командам голосом, так чтобы все могли слышать его. – В первую очередь рацион будут получать те, кто помогает искать среди развалин уцелевших и еду. И те, кто отвечает за поддержание порядка.

– Ха! – Аттикус всплеснул руками. – Так я и знал. Армия заботится о своих людях, а до остальных ей нет дела! Нет, центурион, мы не согласны. – Он повернулся, чтобы обратиться к толпе: – А я говорю, что свою еду мы оставим себе! И пусть солдаты заботятся о себе сами!

Публика с одобрением встретила его слова, и Аттикус еще некоторое время наслаждался успехом, бодро грозя кому-то поднятыми над головой кулаками; наконец, он скрестил руки на груди и с улыбкой посмотрел на Макрона.

– Тих-ха! – взревел Макрон. – Молчать, я сказал!

Однако на сей раз толпа не отреагировала, и из ее недр посыпались насмешки, свист… замелькали угрожающие жесты.

Наконец всеобщий гам надоел Макрону, и он повернулся к двум десяткам солдатам, которых взял с собой для подкрепления собственных слов.

– Ну-ка, пусть послушают вас, парни!

Солдаты-ауксиларии[22] достали мечи и принялись стучать ими о край щитов, наполнив воздух оглушительным грохотом, заглушившим крики разбушевавшейся толпы. Постепенно люди утихли, и Макрон приказал, чтобы солдаты перестали шуметь.

– Так-то лучше. Итак, я рассказал вам, каким образом вы будете жить, и быть посему. И я не потерплю никаких попыток подорвать мой авторитет… власть действующего префекта когорты. Тем, кто захочет увеличить свою порцию, придется поработать на разборке завалов, помочь солдатам обыскивать руины. Кроме того, мне нужны люди на замену тем, кто погиб в катастрофе. Если среди вас есть люди, имеющие опыт военной службы, они могут прийти на акрополь и записаться на службу.

– Не делайте этого! – обратился к толпе Аттикус. – Не предавайте своих. Если мы объединимся против этого солдафона, он ничего не сможет сделать!

– Довольно! – Макрон щелкнул пальцами. – Наслушались! Первая шеренга! Взять этого человека, немедленно!

Аттикус в изумлении открыл рот, однако прежде чем он успел как-то отреагировать, солдаты окружили его, и двое из них, вложив в ножны мечи, заломили ему руки за спиной. Он безуспешно сопротивлялся какое-то мгновение, в толпе послышались сердитые протесты… Макрон, бесстрастно наблюдавший за происходящим под насмешки и оскорбления толпы, отдал приказ своим людям возвращаться на акрополь. Затем занял место возле Аттикуса и удерживавших его людей.

– Сам виноват, не надо было распускать язык.

Аттикус огрызнулся:

– Так говорят все тираны…

– Тиран? – Макрон поджал губы. – Это я-то тиран? Нет, ошибаешься, я всего лишь солдат, старающийся сделать свое дело, a ты, приятель, – просто болтливая затычка в жопе. Так что нечего брехать про свободу и тиранию. Береги свои идеи… выскажешь, когда все закончится.

Аттикус ожег его яростным взором:

– Теперь я в твоих руках, центурион, однако однажды настанет время сводить счеты…

– Конечно. – Макрон кивнул. – Я возьму тебя на заметку.

– Я еще отделаю тебя! – плюнул Аттикус. – Свинья!

Макрон внезапно развернулся и кулаком двинул Аттикуса прямо в висок. Тот, вскрикнув, обмяк в руках державших его с обеих сторон солдат. Макрон пожал плечами.