Ночь постепенно превращалась в раннее утро.

Гитлера, заключившего для себя, что Сталина при разделе Польши обмануть не удастся, мучила бессонница. Сталин, уверенный, что отхватит от Польши ее самый лакомый кусок – под дополнительный аэродром для своих «соколов» – спал спокойно. Ксения на своем дирижабле возвращалась на Рублевку, так и не увидевшись с фюрером, даже несмотря на все усилия Настасьи, к которой был расположен Йозеф и почти все высшее командование рейха.

А управляющая движущимся аппаратом на лесной дороге пилотица ощущала прилив сил от окружающей ее просыпающейся весенней природы. Сейчас, на своем паро-мото, она полностью была самой собою и нисколько не играла никакой роли. Ей было как никогда хорошо. Она осознавала, что лучше ей может быть только в небе, в кабине «Хенкеля».

«Нет, без остановки не обойтись», – почувствовала Марта и направила паробайк с лесной дороги по едва заметной тропинке прямо в лесную чащу. Выпитое в аэродромном буфете пиво, пройдясь в ее организме по кишечнику и кругам кровообращения, уже давно назойливо просилось наружу. Марта бросила на сидение перчатки, достала из секретного бардачка своего паробайка пару мягких салфеток, флягу с водой и, на ходу расстегивая молнии комбинезона, направилась в показавшееся ей удобным место под одной из небольших елей.

Марта ценила полностью принадлежавшие ей свободные минуты и после остановки не спешила продолжить поездку. Она захотела выкурить сигарету и еще походить по хрустящим веткам, но вспомнила, что сигареты оставила механикам на аэродроме, – она догадывалась, что те к сигаретам из ее рук относятся как к артефактам.

Пройдясь еще немного в сторону от дороги, Марта вдруг увидела необычную картину. По огромному шару, почти на трехметровой высоте ползал человек в шлеме из пробки, вероятно, соображая, как ему добраться до земли.

Мгновенно оценив обстановку, Марта левой рукой вынула из кобуры вальтер и неслышно сняла с предохранителя. А правой – расстегнула левый наружный боковой карман комбинезона, где находилась сюрикенная обойма и, почти не размахиваясь, одним отработанным движением кисти резко метнула сверкнувший, словно молния, кусочек металла в раздутый шар. Из продырявленного шара с громким хлопком, шипением и свистом вырвался наружу гелий с парами текилы. Николай, накануне переевший от волнения из аварийного сухого пайка, ударившись пятой точкой о мшистую землю, икнул и пукнул почти одновременно. Невидимое текиловое облако, покинув пронзенный брошенным сюрикеном и сдувшийся парашюто-шар, стало обволакивать и Марту, подобралось к ее лицу… И легендарная некоторым образом уже при жизни пилотица Марта Брюгге, не избегавшая лобовых атак и прочих опасностей на своем истребительном бомбардировщике с победительной бело-черной свастикой на стабилизаторе, вдохнув паров текилы, выронила пистолет и свалилась наземь, словно скошенная травинка.

***

– А в чем видит герр Сталин конечный смысл «мирового пожара», раздуваемого вашими комиссарами? – вкрадчиво и вежливо вдруг поставил рейхсканцлер как бы не в тупик советского вождя, вперив в него свой гипнотический взгляд.

Сталин не заснул под медиумическим взором фюрера. Он, Сталин, неспешно помял в руках трубку и сказал:

– В вашем гэрманском фашизмэ, кромэ крыка, дэмонстратывности и заявляэмой агрэссыи, нэт ваабщэ ныкакова смисла!

Гитлер ничего не ответил, но ему польстило, что Сталин сказал «вашем германском фашизме». Германского фашизма еще не было, и Адольф только успел взять три урока фашизма у Бенито Муссолини – дистанционно, по паротелевизионному приемнику.