И добавила самым жирным и прозаическим голосом:

–

Бартоло, дай плевательницу».

Гейне мастерски передает содержание беседы, полной ложного глубокомыслия, иронии, пикировки, скрытого сарказма, и гитара постоянно дополняет разговор.

«– Синьор Ганс, – поправился профессор, – танцует, таким образом, лишь аллегорически, так сказать, метафорически.

И вдруг, вместо того, чтобы продолжать свою речь, он опять ударил по струнам гитары и запел, как сумасшедший, под сумасшедшее бренчание струн:

–

«Это имя дорогое / Наполняет нас блаженством. / Если волны бурно стонут, / Если небо в черных тучах, –/ Все к Тарару лишь взывает, / Словно мир готов склониться / Перед именем его!»

Далее происходит следующее:

«Считая по пальцам расходы, маркиз напевал про себя: «Ditantipalpiti», синьора разражалась громкими трелями, а профессор колотил по струнам гитары и пел при этом такие пламенные слова, что со лба у него катились капли пота, а из глаз слезы, которые соединялись в один поток, сбегавший по его красному лицу».

Наконец в комнате появляется новый персонаж, синьора Франческа, непревзойденная танцовщица. Обстановка приобретает откровенно фривольный оттенок.

«Я, со своей стороны, тоже испросил соизволения синьоры поцеловать ее левую ножку, и в тот момент, когда я удостоился этой чести, она, как будто пробудившись от дремоты, с улыбкой наклонилась ко мне, посмотрела на меня большими удивленными глазами, весело выскочила на середину комнаты и опять бесчисленное множество раз повернулась на одной ноге. Изумительная вещь – я почувствовал, что и сердце мое вертится вместе с нею, почти до обморока. А профессор весело ударил по струнам гитары и запел:

«– Примадонна меня полюбила / И в мужья себе определила, / И вступили мы в брак с нею вскоре. / Горе мне, бедному, горе! / Но пришли мне на помощь пираты. / И я продал ее за дукаты, / Без дальнейшего с ней разговора. / Браво! Браво, синьора».

Можно представить себе, какой шум и гам царили в салоне несравненной Летиции!

«Профессор зааплодировал на гитаре, шутовски дергая струны, синьора стала выводить трели, собачка залаяла, маркиз и я стали бешено хлопать в ладоши, а синьора Франческа встала и раскланялась с признательностью.

– Это, право, недурная комедия…»

Новелла «Луккские воды» наглядно показывает нам, какую роль играла гитара в светском и полу светском обществе Италии в XIX веке.

Генрих Гейне прославился целым рядом колоритных романтических произведений, мастерски передающих реалии и дух самых разных эпох.

Возьмем, к примеру, балладу «Мавританский царь». Испанцы постепенно вытесняют арабов с Пиренейского полуострова, и тем приходится с болью в сердце покидать обжитые места. «От испанцев в Альпухару / Мавританский царь уходит. / Юный вождь, он, грустный, бледный, / Возглавляет отступленье… / Ни цимбал, ни барабанов, / Ни хвалебных песнопений, / Лишь бубенчики на мулах / В тишине надрывно плачут».

Мать упрекает повелителя-сына за то, что тот смирился с поражением. За него вступается первая любимая наложница: «О, не только триумфатор, / Вождь, увенчанный победой, / Баловень слепой богини, / Но и кровный сын злосчастья, / Смелый воин, побежденный / Лишь судьбой несправедливой, / Будет в памяти потомков / Как герой вовеки славен».

Завершается стихотворение пророчески: «А слова его подруги / Время вскоре подтвердило: / Юный царь прославлен в песне, / И не смолкнет песня славы / До тех пор, покуда струны / Не порвутся до последней / На последней из гитар, / Что звенят в Андалусии».

Гитара умеет передавать любое из чувств, в том числе и героику. В этом ее обаяние и универсальность.