Не дожидаясь ответа, Лариса осторожно присела с противоположного края и облокотилась спиной на оконный проём.

– Мы снимали эту часть дома, когда я была в твоём возрасте, – Лариса перевела взгляд на утопающую в листве беседку, а затем на освещённое крыльцо, где стоял Пётр и смотрел в небо: – Я часто сидела здесь.

Ольга подняла взгляд и посмотрела исподлобья:

– Видимо, тебя не держали на привязи, судя по заслуженной славе, Отоооорваааа… – девушка намеренно тянула гласные, чтобы задеть мать.

– Мы тебя не держим, дорогая. Просто волнуемся, после того, что ты пережила… – Лариса потянулась, чтобы заправить светлые локоны дочке за ухо, но та отпрянула, словно дикий зверёк.

– Почему сюда, мама? Зачем ты привезла нас именно сюда! Вспомнить молодость? Досадить отцу? У вас, и так, всё на грани, тебе мало?

Ольга перекинула ноги на улицу и соскочила вниз, покидая мать без права на ответ. Лариса проводила взглядом дочь, убегающую вглубь сада, и улыбнулась мужу, появившемуся рядом с распахнутыми ставнями:

– Пусть побудет одна. Передоз родительского внимания – никто не отменял.

– Подслушал некоторые детали вашей беседы, – Петр прокашлялся и поймав Ларису за руку, подтянул к себе. – Я не против быть на грани, с тобой, Оторва… Покажешь мне места бурной молодости?

Лариса позволила Петру вытащить её из окна, смеясь и шутливо изворачиваясь, она не замечала, как из-за забора за ними наблюдают несколько сельских жителей.

– Славка-то в курсе, что она вернулась? – судачили соседские тётушки, пытаясь выудить информацию у хозяйки участка.

– Узнает, новости тут быстро по ушам кочуют, – Василиса Дмитриевна неодобрительно покосилась на кумушек. – Приехала и приехала. У неё вон и семья есть! Не думаю, что будут копья ломать.

– Мужика ладного нашла, но и наш хорош! – соседки не желали соскакивать с темы. – Такого не сломаешь, а вот Славка – кого хошь…

– Так, цыц! Ещё ставки начните делать, кто кого. Мне главное, чтобы моего дома не коснулось… Как в прошлый раз, – Василиса Дмитриевна покосилась на левое крыло, где жила ее семья. К калитке от крыльца вальяжной походкой шёл внук Сева, салютуя на ходу сельским сплетницам.

– Я в клуб! Вернусь и запру тут всё, – приобняв бабушку, парень развернулся к тетушкам: – Кому кости промываете? Москвичам новеньким? И повод есть?

– Не твоего ума дела. Шёл в клуб и топай, – бабушка шутливо шлепнула внука чуть ниже спины, закрывая тему для обсуждений и предупредительно подняла палец к губам, заставляя тетушек замолчать. Затем вновь обратилась к внуку: – И не бузите там! Участковый наш никогда не дремлет.

Сева приложил руку к козырьку бейсболки и отсалютовав уже на прощание, отправился вдоль улицы к клубу. За ним завистливо наблюдала Ольга, сидя на ветках яблони. Сплетничающие под забором старушки не заметили спрятавшуюся в густой кроне девушку. И та свободно подслушивала сельские байки, старческие страхи и надежды.

Ольга внимательно следила за удаляющимся внуком хозяйки дачного домика. Симпатичный парень: высокий, темноволосый, чем-то смахивающий на героев любимой дорамы. Еще утром, Ольга обратила внимание на слегка раскосые глаза юноши: ореховые, излучающие скрытый оптимизм, и огромное количество нерастраченной энергии.

«Если выбивать клин, то альтернативным клином!»

– Оляяя… – окрик матери с крыльца, вернул девушку к действительности. Показав язык удаляющейся фигуре юноши, Ольга спрыгнула вниз и оправив одежду, понуро поплелась к дому.

– А дочке то её, лет столько, как Оторве было в то лето! – задумчиво прошептала одна из соседок. – Семнадцать отмечали перед отъездом.