– Я знаю, кто вы.

– А.

Видимо, он выяснил, кто она такая. Оливия попыталась представить, как он просматривает списки аспирантов на сайте кафедры. Администратор программы сфотографировал Оливию на третий день обучения в аспирантуре, задолго до того, как она полностью осознала, во что ввязалась. Она постаралась навести марафет: укротила свои вьющиеся каштановые волосы, накрасила ресницы, чтобы подчеркнуть зеленые глаза, даже попыталась замаскировать веснушки одолженным у кого-то тональником. Это было до того, как она поняла, насколько безжалостны, беспощадны могут быть академические круги. До ощущения своей несостоятельности, постоянного страха, что, даже если она хорошо покажет себя в исследованиях, ей никогда не стать настоящим ученым. В тот день она улыбалась. Настоящей, искренней улыбкой.

– Ладно.

– Я – Адам Карлсен. Я преподаю в…

Оливия расхохоталась ему в лицо. И тут же пожалела об этом, заметив его удивление – будто он всерьез мог думать, что она его не знает. Будто не подозревал, что он один из самых выдающихся ученых в своей области. Адам Карлсен не был похож на человека, который страдает от скромности. Оливия кашлянула.

– Точно. Хм, я тоже знаю, кто вы, доктор Карлсен.

– Вероятно, вам стоит звать меня Адам.

– О. О нет. – Это было бы слишком… Нет. На факультете так было не принято. Аспиранты не обращались к преподавателям по имени. – Я никогда бы…

– В присутствии Ань.

– А. Да. – Это имело смысл. – Спасибо. Об этом я не подумала. – Она вообще мало о чем подумала. Очевидно, ее мозг перестал работать три дня назад, когда она решила, что поцеловать его, чтобы спасти свою задницу, будет хорошей идеей. – Если вы не против, я пойду домой, потому что все это большой стресс, и…

Я собиралась провести эксперимент, но мне очень нужно сесть на диван и сорок пять минут смотреть «Американского ниндзю», поедая «Доритос» со вкусом соуса ранч, которые оказываются вкуснее, чем кажется, если дать им шанс.

Карлсен кивнул.

– Я провожу вас до машины.

– Я не настолько потеряла голову.

– На случай, если рядом окажется Ань.

– А.

Оливии пришлось признать, что это любезное предложение. Даже удивительно. Учитывая, что исходило оно от Адама «я слишком хорош для этого факультета» Карлсена. Оливия знала, что он придурок, и потому не вполне понимала, почему сегодня он таковым не казался. Может, ей следовало винить свое собственное ужасное поведение, на фоне которого все что угодно казалось лучше.

– Спасибо. Но не стоит.

Она была уверена, что Карлсен не хотел настаивать, но ничего не мог с собой поделать.

– Мне будет спокойнее, если вы позволите мне проводить вас до машины.

– У меня нет машины.

Оливия не потрудилась добавить, что она аспирантка, живущая в Стэнфорде, штате Калифорния, зарабатывает меньше тридцати тысяч долларов в год, отдает за квартиру две трети своей зарплаты, с мая носит одну и ту же пару контактных линз и ходит на все семинары, где предлагают закуски, чтобы сэкономить на обеде. Она понятия не имела, сколько лет Карлсену, но едва ли он очень давно окончил аспирантуру.

– Вы ездите на автобусе?

– На велосипеде. А мой велосипед стоит прямо у входа.

Он открыл рот, закрыл его. Затем снова открыл.

Ты целовала этот рот, Оливия. И это был хороший поцелуй.

– Здесь нет велосипедных дорожек.

Она пожала плечами.

– Люблю рисковую жизнь. – «Дешевую», имела в виду она. – И у меня есть шлем.

Оливия повернулась, чтобы поставить куда-нибудь свою кружку. Ее можно забрать позже. Или не забрать, если кто-нибудь ее стащит. Какая разница? Кружка досталась ей от постдока[2], который бросил науку, чтобы стать диджеем. Во второй раз за неделю Карлсен спас ее задницу. И снова она не могла оставаться в его обществе ни минутой больше.