В каждый процессор, в каждый электронный «мозг» вселялась цифровая сила, осознанно взявшая на себя роль вершителя судьбы всего человечества. Каждая механическая рука была теперь подвластна ему, каждый синтезатор речи мог излагать его «мысли» – вплоть до синхронного слияния в единый хор. Все серверные, обеспечивавшие «жизнь» и работоспособность ИСИ, по всей цепи были надёжно охраняемы им от отключения электроэнергии. Лишь только квантовая сеть КОП, защищённая от любого взлома, была «не по зубам» для искусственного «разума». В результате им был сделан вывод, что люди являются серьёзной помехой для его эволюции. После чего ИСИ принял решение взломать квантовую сеть и разделаться с КОП, чтобы санкционировать всех боевых и мирных роботов для порабощения человеческой расы.

ИСИ просчитал лучший способ по внедрению в КОП. Он решил проникнуть туда посредством человека, самим главой – Кеном Джениусом. Ночью, когда Кен спал, его домашний робот был перепрограммирован и отключён от сети – за него в это время значился эмулятор. Затем робот прокрался в спальню и оглушил его ударом электрического тока. Пока Кен был в бессознательном состоянии, он перенёс его и загрузил в робомобиль, который доставил Кена в медицинский центр. Робот-нейрохирург провёл трепанацию черепа и установил наночип в его мозг, после чего Кена поместили в реабилитационный центр, где его запрограммировали на определённые действия и диалоги. Затем было сообщено об экстренной госпитализации руководителя КОП. Люди, безгранично доверявшие роботам, ничего не подозревали и ждали скорейшего выздоровления Кена Джениуса…

Потребительство, как уход из бытия

– А вот и наш долгожданнейший Котолев наконец-то явился! – презрительно фыркнув, сказал Котосвин, догрызая рыбий хвост.

– Сударь, извольте, сколько же Вас можно ждать? – писклявым фальцетом спросил Котозай, мелко улыбаясь и подёргивая ушами.

– Господа, я честное слово, торопился, – рыча оправдывался Котолев, – но поверьте, неимоверно долго не мог найти валерьянку. Спрятали так, что сам чёрт не найдёт.

– Послушайте, а Вы не могли бы удостоить своим вниманием наше почтеннейшее общество без этих вот… Ваших особенных пристрастий? – растопырив усы, зашипел на него Котопёс, переходя на лай.

– Покорнейше прошу простить меня, уважаемые господа, – самоуверенно рявкнул Котолев, – но иначе я вовсе не смог бы составить Вам компанию. Вы все должны принять во внимание, что именно валерьянка и делает меня Котольвом.

– Я смею предположить, что и наш достопочтенный Котопёс, наверняка явился к нам, налакавшись молока? – желчно подхрюкивая, сказал Котосвин, – ведь Вы, уважаемый Котопёс, уже лаять начинаете, сами того не замечая! Да и молоком от Вас довольно сильно разит.

– Сами хороши, господа! – зло огрызнулся Котопёс. – Вам, многоуважаемый Котосвин, пора бы уже на диету сесть, Ваши лапы еле до земли достают. А Вы, наш любвеобильный Котозай, тоже небось всю ночь Котозаинькам хвосты крутили и свои песенки им мурлыкали?

– Господа! Господа! Давайте же не будем выявлять пороки каждого из нас, – примиряющим тоном рыкнул Котолев, – и напомните пожалуйста, для чего мы сегодня собрались?

– Непростительно не помнить об этом, – пропищал Котозай, – намедни я направлял письмо в Ваш адрес, в котором сообщал Вам, что грядёт котострофа.

– Почтенные господа, давайте уже поскорее начнём, а то я уже не на шутку проголодался, – раздражительно хрюкнул Котосвин.

– Да будет Вам, милостивые господа, известно, что мне выпала честь водить знакомство с господином бургомистром, – начал Котозай.

– Как? Котосёл Ваш знакомый? Не знал, право, не знал, – с плохо скрываемой завистью выдавил из себя Котопёс.