А то, что Крименций взял его на особый контроль после сделанного ему замечания Аидыча, – смеётся тот, кто смеётся последним, так это виделось Крименцию, человеку кремню, – и не упускает случая отточить в новичке-молодчике его веру в себя, подводя его под такие случайности, где нужна немалая выдержка и крепость нервов, чтобы их претерпеть, то это только сопутствующий притирке к обстоятельствам своего становления личностью фактор.

Но до такого обстоятельного знакомства ещё дело не дошло, и пока ещё кто знает, как себе представит видеть новичка его наставник Аидыч, единственное, что сейчас уже никак не изменишь, как и впрочем то, что новичок будет для всех новичком изначально представленным, а там как Аидыча на себе замкнёт – быть нейтральным к тому, что видит, что так на него не похоже, или же в привычной ему манере досконально внимательным ко всему тому, что даже новичок не всегда в себе видит и представляет.

И вот Аидыч уже в один прищуренный взгляд исподлобья на новичка сразу в нём всё то заметил, что новичок в себе больше всего дорожит и с этим только считается, и пока что держит про себя, ища подходящую для этого случая объёмную формулировку. Ну а чтобы новичок, представленный ему пока что лишь тем, что он был приведён сопровождающим лицом и поставлен на входе в конференц-зал в лицом к лицу перед ним, снял с себя напряжение и, освоившись, стал ближе к самому себе в обычных обстоятельствах, Аидыч, как по нему видно, очень сейчас занятый вставшим перед ним ещё одним вопросом – наблюдением за трущейся об его ногу кошкой или котом, кто знает, пальцами руки указывает новичку на то, чтобы он чувствовал себя как дома и сел уж наконец. Вон сколько здесь стульев.

Ну а как только новичок успешно прошёл первый тест и как нужно понял Аидыча, заняв один из ближе к нему стоящих стульев, хоть и на краешек него, то он продолжил не сводить своего взгляда с Аидыча, сидящего на одном из выдвинутых вперёд стульев на трибуне для выступающих, и всё также продолжающего вести наблюдение за рыжим котом, делающим притирающиеся круги вокруг его ног.

– И что спрашивается, он хочет? – через некоторое время, вдруг и одновременно за между прочим, задаётся этим вопросом Аидыч. А новичок в первую очередь не знает, что ему нужно сейчас делать – давать ответ на этот, вполне возможно, что риторический вопрос Аидыча, или показать себя невежей и промолчать. А без нахождения ответа на этот вопрос, нет никакого смысла пытаться разгадать загадку такого придирчивого отношения рыжего кота к ногам Аидыча. У кого они может чешутся, вот он их и валерьянкой намазал, чтобы Рыжика мотивировать на их почёс.

А эта провокационнейшего качества мысль всё-таки зашла в голову новичка, кто, как и все новички, не может обойтись без того, чтобы не отвлекаться на всё что попало и вообще не к месту об этом думать и на это отвлекаться. И новичок, в чьём характере так же было замечена непоседливость и дерзкая до собственной невменяемости и огорчённости со стороны способность предполагать и воображать не предполагаемое никак вообще и неосуществимое в действительности, был подловлен всеми этими удивительнейшего характера мыслями о том, что в Аидыче его подвигло к такой своей изобретательности – смотреть на жизнь в прицеле неунываемости своего оптимизма или же тут имела место исследовательская хромосома, желающая всё знать насчёт Рыжика.

Кто (Рыжик) со своей стороны почему-то является кем-то для того же Аидыча, и кто с непонятным для Аидыча постоянством, не испытывая никакого страха перед его грозным видом, компрометирует его непоколебимую неприступность тем, что трётся об его ноги, как бы показывая всем, что Аидыч не совсем уж бесчувственный сухарь, а в нём присутствует, хоть и в самой малой толике, сердечность чувств.