– НЕТ! – крикнула вдова и тут же оглянулась, будто застеснялась собственного вскрика. – Если и да, то не от Вас…

– Ага, я прекрасно знаю, как Вы ждали кончины вашего богатенького муженька, чтобы поделить его наследство, – сразу же напрямик заявил опер. – И сегодня его застрелили. Совпадение?

– Да этого… Этого… Его все ненавидели! – прошипела она. – Если бы мы собирались его… Того… Стали бы мы об этом кричать на каждом углу?

– Получается, стали, – спокойно сказал Собакин, глядя на расширяющиеся от ужаса глаза вдовы. – Ещё раз, куда Вы собрались? Прятаться?

– Да, – ответила она после раздумья. – Я не знаю, кто его убил. Вдруг он и меня захочет убить? Или они? Или, может быть, это вообще банда целая? Я знаю, уже были такие случаи…

Собакин молчал и смотрел прямо ей в глаза своим ледяным взглядом.

– Неужели нет других подозреваемых, кроме меня и моего Антонио?

В ответ сохранялось молчание.

– Ладно, пусть так! – вскричала она дрожащим голосом, готовая расплакаться. – Я лично убила этого проклятого жирдяя, потому что он всю кровь мне выпил! Сил не было уже его терпеть. А развод он бы не дал! Всё, достаточно?! Где подписать? Ну, арестовывайййте, АРЕСТОВЫВАЙТЕ!

Он продолжал спокойно смотреть на неё, даже когда она подпрыгнула, скинула с себя шапку. Лицо её исказилось в истерике, а неуложенные волосы сбились переваренными макаронами над острыми скулами.

– Где ты всё-таки прятался? – спросил Собакин, проигнорировав выпад вдовы.

– Под кроватью, – ответил Антон, глядя на свои руки. Он сцепил их у себя на бёдрах и теперь мял собственные пальцы, будто студент, которого отчитывает проректор. – А что мне ещё надо было делать?! Я же знал, я же знал, что ничего хорошего из этого не выйдет! – И он горестно, а вовсе не театрально положил голову на свои руки, свернулся в три погибели.

Собакин встал, вяло оглядывая влюблённую парочку.

– Ещё раз, – повторил он, – вы побежите, у вас могут быть проблемы. Сидите и ждите, с вами свяжется следователь…

Антон поднял бледнющее лицо. Бледность проступила даже через его загар, сделанный в дорогущем солярии. Естественно, за деньги убиенного… За чьи же ещё?

– На воре и шапка горит, – сказал ему Собакин. – Поэтому, если ты не виноват, то не беги. Я разберусь во всём.

– Да знаю я, как вы там у себя… – начала бубнить Агнесса Павловна, но, увидев, каким грозовым взглядом на неё глянул Собакин, быстро утихла.

– Ты лично с ним знаком был? – спросил оперативник у любовника.

– Нет, Вы что, – отозвался Антон. – Он бы меня убил…

Видимо, сказал он это настолько трусливым голосом, что Агнесса Павловна только и фыркнула.

– Где с ней познакомился?

– На йоге… И всё как-то сразу закрутилось…

– Она сразу сказала, что жена богатенького мужа?

– Нет, я только потом…

– В глаза мне смотри!

И Антон смотрел. И дрожал мелкой такой дрожью, коей дрожат маленькие беспризорные собачонки, вымокшие под сильным дождём. Конечно, сейчас увидев его, Собакин сделал для себя неутешительный вывод: дело продолжается. Ну, какие они убийцы? Тётенька, на старости лет уставшая от импотенции ожиревшего властного мужа, его характера, безделья и винишка; а её сообщник ещё лучше – трусливый маменькин сынок, альфонс. Ни дня, небось, в жизни не работал.

– Возвращайтесь в квартиру, – посоветовал он им. – Немедленно. Сидите и ждите. Лучший вариант для вас обоих.

Собакин круто развернулся и пошёл прочь, даже не смотря на них. Он был уверен, что никуда теперь они не денутся. И не ошибся.

Никто никакой наклейки на «лобовуху» ему не наклеил, поэтому хмурый опер вернулся за «баранку» и выехал с территории аэропорта. Время накапало уже к шестнадцати часам, а сегодня из еды в нём был только бутерброд с чёрным хлебом и кружка наикрепчайшего кофе.