– Вы на целительский факультет?

– Да. Кстати, не подскажете, где он находится?

– Подскажу, барышня Седых, почему нет?

Охранник указал на план, висевший на стене, и обстоятельно объяснил, как пройти, а также предупредил, что мои перемещения будут прекрасно видны охране, поэтому гулять просто так он мне настоятельно не рекомендует.

– Не приняты у нас развлекательные прогулки, барышня Седых.

«Седых» он каждый раз старательно подчеркивал, словно пытался показать, что он ни на грош не верит в то, что это действительно моя фамилия. Но хоть пропустить согласился, и то хорошо. Представляю, сколь бледно бы я выглядела, если бы меня выставили из университета в моем собственном виде, а снаружи караулил бы кто-нибудь из тех, кто меня разыскивает. Интересно, как скоро Волков прекратит искать меня в Китае?

– Студенты у вас тоже просто так не гуляют? – не удержалась я. – Только по делам и только по заранее утвержденным маршрутам?

– И студенты, и сотрудники – не посторонние лица, в отличие от вас, барышня Седых.

С поста охраны я вылетела, кипя от злости и провожаемая смешками. Приятно, что хоть у кого-то начало дня оказалось радостным. Я успела пожалеть, что не позавтракала, возможно, проще отнеслась бы к подобию допроса, что мне устроили. Есть хотелось просто ужасно, и это беспокоило, поскольку я все так же опасалась, что это связано с недоступным обликом лисы. Нужно будет себя жестко в еде ограничивать: вдруг он отомрет сам собой? Маловероятно, конечно, но вдруг…

Кафедру целительства я нашла без труда. И кабинет заведующего с солидной табличкой «Владимир Петрович Блинов» тоже. Заведующего же пришлось подождать под присмотром неразговорчивой секретарши, которая не отвлекалась ни на что, довольно медленно перепечатывая текст с листов с большим количеством правок. Время от времени она хмурилась, вертела очередной листок в руках и то вычеркивала, то подчеркивала что-то карандашом. Отвлекать ее было себе дороже.

Наблюдать за работой секретарши долго не пришлось. Вскоре в приемную размашистым шагом вошел сухопарый мужчина возраста Владимира Викентьевича или чуть постарше, посмотрел на меня и удивленно спросил:

– Вы ко мне, барышня?

– К вам, Владимир Петрович, – подтвердила секретарша, не дав мне рта раскрыть.

Видно, понадеялась, что меня заберут из приемной и ее никто более не будет отвлекать. Она даже не привстала со стула и не отложила очередной лист.

– К вам, – добавила и я и протянула направление и свидетельство.

Владимир Петрович лишь бегло взглянул, брать ничего не стал и сказал:

– Пройдемте, барышня. Расскажете, что привело вас посреди учебного года.

В кабинете я устроилась на довольно удобном стуле для посетителей и сразу сказала:

– Необходимость.

– Что, простите? – удивился заведующий.

– Необходимость привела меня к вам посреди года, поскольку я хочу у вас учиться, но могу не попасть позже.

– Вы у нас кто?

Я протянула свои документы, которые он наконец удостоил вниманием.

– Седых? Станислав Андреевич Седых вам, часом, не родственник?

– Дедушка.

Отвечала я не слишком уверенно, поскольку знала только отчество матери, а вот отчество ее отца – уже нет. Но Владимир Викентьевич отзывался о моем дедушке со стороны матери как о прекрасном целителе, так что почти наверняка речь сейчас шла о нем.

– Хорошая наследственность, – одобрительно сказал Владимир Петрович. – Насколько мне помнится, у него была одна дочь?

Я кивнула, внутренне напрягаясь, потому что от вопроса о матери наверняка перейдут к вопросу об отце, а уж от него до моей нынешней настоящей фамилии рукой подать. Впрочем, это все равно не скроешь: такое рано или поздно вылезает наружу, а в моем случае скорее рано.