И, недовольно косоглазя, колдун прошел в вождедом.

Теперь Михудор перезаряжал винтовку сноровистее прежнего. Гумбалдун по обыкновению дрых. Все два дня он только и делал, что наслаждался временной вседозволенностью: пил и дрых.

– Могут появиться трудности, – сказал Ретрублен. – Явился Косоглазый.

– Этот их самогонный колдун? – вспомнил Михудор.

– Успехи делаешь, – одобрил охотник. – Он самый. Вылез из своей пещеры и сразу к вождю.

– А с чего Косоглазому нам мешать?

– А с того, что Косоглазый фанатик и яро чтит богов. Рецепт самогона для него дороже любых трофеев и любой жизни, за исключением собственной. Конечно, он будет против того, чтобы вождь делился с нами рецептом священного напитка. Сошлётся на богов и напорочит бед, которые обрушатся на медьебнов, если вождь пойдет на поводу у никудышных из никудышных земель.

– Не одно так другое, – разозлился Михудор.

– Поглядим, что Косоглазый предпримет. Вождь-то на нашей стороне.

Показав пасть в зевке, Гумбалдун хрипло сообщил:

– В глотке пересохло.

– Водички попей, – предложил Ретрублен.

– Воду по утрам пьют только зануды, – презрительно бросил ветеран скотобойни, – оттого недовольные и постоянно бубнят.

Гумбалдун принялся искать самогон. Лишь в одной бутылке плескались жалкие остатки. Неудовлетворенный ветеран скотобойни отбросил опустошенный сосуд.

– Еще и жрать нечего, – посетовал он, заглянув в казан.

– Конечно, нечего, – подтвердил Ретрублен. – Ты в одну харю сожрал половину приготовленного подкоренника, а твои рыжие кореша сожрали вторую половину.

– Трепло, – парировал Гумбалдун. – Пожрать приготовить надо.

– Ретруб, а может, на охоту? На птичек? – предложил Михудор. – Свежего мясичишка добудем. Я в стрельбе поупражняюсь.

– Пострелять тебе надо, – одобрил Ретрублен. – Может, хоть дерево подстрелить сумеешь.

После недолгой перебранки Гумбалдун и Ретрублен сошлись во мнении, что Михудор должен упражняться в стрельбе по вислобрюхам. С конца лета эти крупные птицы к зиме старательно жирели, до отвала объедаясь мясистыми древесными жуками и дикими червями. Осенью вислобрюхов, кроме еды, мало что волнует, поэтому они становятся лёгкой добычей, тем самым помогая подготовиться к зиме другим.

Если спугнуть кормящуюся стайку, птицы, бестолково покрутившись в воздухе, возвращаются на место кормёжки. В полёте отъевшиеся вислобрюхи ловки и быстры, как дирижабли, и лучшей цели для начинающего стрелка не найти. Естественно, землянин обязан подбить именно летящую птицу, поскольку попасть в вислобрюха, сидящего на ветке, немногим сложнее, чем попасть галькой в землю.

Следопыт рассказал, как кругов двадцать назад гимгилимские фермеры страдали от нашествия этих обжор. Непуганые птицы резонно сочли ухоженных тепличных червей вкуснее диких. Защищая хозяйство, фермеры начали заменять парниковую плёнку стеклом.

– Как орал Дутум, – злорадно ухмыльнулся Ретрублен, – когда его драгоценная гусеничная ферма поутру превратилась в птичник. Как он орал… Гусениц у него было много, все жирные, мясистые. Вислобрюхи так объелись, что некоторые из них не могли взлететь. Пока Дутум бегал по Гимгилимам и каждому встречному обещал застрелиться, его жена кухонными ножницами перебила птиц и продала их на рынке.

– А сейчас не одолевают вислобрюхи? – спросил Михудор.

– Потом их начали отстреливать. Так начали, что в окрестностях Гимгилимов ни одного вислобрюха не осталось.

– А меня сам горовождь представил к награде за неоценимый вклад в уничтожении птиц! – с гордостью заметил Гумбалдун. – Во время Фермерской ярмарки он прямо на трибуне вручил мне особую медаль "За отвагу в деле истребления пернатых вредителей".