– Ваша светлость! – Изящно поклонился Кельнский.

– Ваша светлость! – Чуть присела Жанна.

Иоанна, подруга Войтеховского, компаньонка Жанны, дернула Стасю за рукав. Она опомнилась, закрыла рот, и присела также низко, как и Иоанна.

– Господин камер-канцлер. Жанна! Безмерно рада вас видеть. А, это я так понимаю наше сокровище! Специалист. Как тебя зовут милочка?

– Станислава Курцевич, ваша милость.

– К какому сословию ты принадлежишь.

– Происхожу из славного шляхетского рода, ведущего свою родословную от Пястов.

– Ну, что же давайте не будем откладывать. С чего начнем? Знаешь, Станислава, тут у меня в будуаре есть раскладное кресло. Господин Войтеховский привез из чистилища. И лампа на гнутой ножке, для лица. А, где ваши чудесные снадобья?

Из-за спин Стаси и Иоанны, сопя, вышел Вертер с чемоданом.

– Сакс, возьми у парня сундук. Господа, вынуждена покинуть вас, в связи с неотложными государственными делами. Господин камер-канцлер! Александр, не давайте нашим гостям скучать. Мы вас оставим. Жанна, Иоанна, прошу вас – ко мне. Мужчины пусть развлекаются, а мы женщины будем нести тяжкое бремя власти.

Юрген Войтеховский, секретарь Гильдии Алхимиков и бургграф Конрад фон Шаффурт, стоя на вершине холма, обозревали окрестности. Под ногами у них была земля, но со всех сторон их окружало море.

– Небольшой островок. – Заметил бургграф.

– Зато не густо населенный. – ответил Войтеховский. – В других местах пришлось бы маскировать переход, а тут обойдемся. Вышел и пошел.

Бургграф посмотрел под ноги. У подножья холма, на котором они стояли, виднелись десятков пять местных жителей, собравшихся поглазеть на чудесное явление, По всей видимости присутствовало все население острова, в полном составе. Матери принесли даже грудничков, чтобы те приобщились к олимпийской благодать.

– Дикие они какие-то. – Пожал плечами его светлость. – В моем представлении древние греки, это люди высокого интеллекта и моральных устоев. Софоклы и Сократы. А, это – что?!

Действительно особо смотреть тут было не на что. Община острова Перпесинф выглядела жалко и явно ничего не слыхала ни о Гомере, ни о риторике. Все были одеты в козьи шкуры. Парочка была в туниках, однако поскольку время было зимнее, поверх туник тоже были шкуры. Все, кроме лысых и младенцев, были косматые и закопченные.

– К тому же они все – без штанов. – Продолжал сокрушаться бургграф. – Куда это годится?! Смотрите сверху у них или шкура или дерюга, а снизу – ничего. Все напоказ. Про дам ничего такого не скажу. Снизу они прикрыты, а сверху наверно, у греков, так положено. Чтобы, вот так… Хотя если Женевьева узнает про эти декольте, до пупа, то боюсь, она меня одного на этот ваш курорт не отпустит. И ее сюда нельзя. Эти греки с голыми причиндалами, хорошо на вазах смотрятся. А вживую, я не желаю, чтобы мою жену окружали подобные типы.

– Что-то, ваша светлость вы сегодня не в духе.

– Не в духе?! Почему?

– Видно. К мелочам цепляетесь.

– Видно, тебе! Да, я не в духе. Может у меня есть причина, цепляться к мелочам.

– Может быть гильдия…

– Да, да. Я знаю, что гильдия стоит на страже моих интересов. Беда в том, что проблема находится за пределами Шаффурта. Возникла не очень внезапно, потому, что назревала постепенно. Но уж назрела, так – назрела!

– Не зная сути проблемы, не могу помочь ни советом, ни делом.

– Это – личное, господин бакалавр.

– Значит, вы можете посоветоваться со мной, как с частным лицом. В неофициальном порядке. Тайно. Мы оба дворяне, как-никак.

– Как с частным лицом?! Неофициально… Тайно, так сказать. А, это – идея.

Конрад фон Шаффурт, посмотрел на диких греков Перпесинфа внизу, провел взглядом по горизонту и сказал: