Я оказался председателем правительственной комиссии, созданной для организации практической помощи жителям этого района. Но что прикажете делать с Аральским морем, как решить вставшие социальные проблемы?! Едем по городку вдоль железной дороги – всё сплошь засыпано битым стеклом. Спрашиваю, это что, откуда? Отвечают: тут пьют много, но не возить же сдавать пустые бутылки за тридевять земель, мы их бьём и здесь вдоль путей разбрасываем, чтобы они по степи не разлетались. Вот так едешь километров 30 и вдоль железнодорожного полотна битые водочные бутылки. В этих семьях работала, как правило, только жена – какой-нибудь уборщицей в райкоме или в райисполкоме, изредка в школе, потому что другой работы здесь не было. Муж мог в лучшем случае надеяться устроиться где-то сторожем. Остальные жили в своих землянках на пособия на многодетность или на малолетних детей – это были все их доходы.

Существовала в Нукусе ещё кормилица – обувная фабрика, планово и стабильно убыточная. Стал разбираться, что на ней не так, почему она планово-убыточна и обнаружил следующее: фабрика выпускала партию обуви, отгружала её на торговую базу, включала себе графу произведённой товарной продукции и получала за неё деньги. Только не из торговли, а из бюджета, поскольку убытки были уже заложены в план и их покрывает казна. В следующем месяце база возвращала всю партию как 100-процентный брак. На заводе обувь переоформляли и, якобы устранив брак, опять отправляли на базу. Колесо крутилось, деньги из бюджета исправно поступали, и все были довольны.

Вообще следует заметить, что в той довольно зазеркальной реальности, которую в данном случае представляла собой советская экономика, в существовании такого феномена, как планово-убыточное предприятие, не было ничего сверхъестественного. Законодательство совершенно спокойно допускало, что у каких-то производств, причём не в период выхода, скажем, на проектную мощность или в силу форс-мажорных обстоятельств, а в обычном режиме, затраты заведомо превышали доход от реализации продукции, потому что государство устанавливало специальные “социально низкие” цены, частично компенсируя таким путём низкий уровень доходов семей. Аналогичная ситуация была в пищевой и лёгкой промышленности. Позже, разрабатывая Закон “О государственном предприятии (объединении)”, мы, понимая возможные ситуации, предусматривали выделение таким планово-убыточным предприятиям дотаций на каждый год пятилетки при условии разработки коллективом программы ликвидации убыточности. Если самоокупаемость не обеспечивалась бы длительное время, по идее, должен был ставиться вопрос о прекращении деятельности таких предприятий. Но они и дальше продолжали перемалывать ресурсы и платить незаработанную зарплату. Решения предыдущего партийного вождя, что “зарплата должна быть заработанной”, а “экономика должна быть экономной”, в Каракалпакии в тот период не находили реализации.

Спрашиваю местное начальство, а обувь-то куда всё же девается. Мне отвечают, что 10–15 % люди всё-таки покупают со скидкой 80–90 %, в том числе и сами обувщики. А то, что продать даже на таких условиях невозможно, выкупает государство, возвращает на устранение брака, колесо прокручивается, и за всё платит государство. Я им говорю, вы с ума посходили, как можно включить в товар бракованную продукцию? Есть же правила бухгалтерского учёта, есть инструкции в конце концов. Ты, главный бухгалтер, не понимаешь разве, что вместе с генеральным директором можешь сесть в тюрьму и надолго? Я уже не говорю, что возврат брака вы по новой отправляете в продажу. Вы хоть инструкцию читали? К вам кто-нибудь за это время приезжал с проверкой? Они парируют: “Нас сто раз местный Минфин проверял, никаких нарушений не нашёл, это ты приехал и какие-то проблемы создаёшь!”