В то время союзники не понимали испуга, который охватил немцев из-за внезапного столкновения с самолетами авианосца. Но в результате потери «Бисмарка» у немцев появился «авианосный комплекс», который сопровождал все дальнейшие операции крупных германских кораблей.
В связи с упущенной возможностью завязать бой с «Тирпицем» среди офицеров Королевского ВМФ, принимавших участие в операции, имели место некоторые взаимные обвинения. Контр-адмирал Л. Гамильтон, незадолго до сражения назначенный командующим 1-й эскадрой крейсеров, обратил особое внимание на трудности флота в ситуациях, когда главнокомандующий флотом адмирал Тови был в море и оказывался не способен нарушить радиомолчание даже во время такой простой операции, как эта. Подчеркивая, что противник будет принимать всевозможные предосторожности, чтобы не вовлекать «Тирпиц» в сражения, и, «как следовало полагать, принял адекватные меры по радиопеленгации», Гамильтон отметил, что было нереалистично ожидать, чтобы главнокомандующий ВМФ хранил молчание в эфире во время жизненно важной операции, длящейся несколько дней: дело в том, что единственного движения телеграфного ключа в радиорубке крупного корабля, находящегося на позиции, с которой он мог бы перехватить «Тирпиц», было бы достаточно, чтобы тут же загнать «Тирпиц» под защиту фьордов.
Прямым следствием пребывания в море британского главнокомандующего ВМФ во время последней операции и связанной с этим необходимости хранить строгое молчание в радиоэфире было то, что на каком-то этапе Тови командовал передвижениями своих линкоров и авианосца, в то время как адмиралтейство командовало его крейсерами и эсминцами; 8 марта в 17.22 Тови в конечном счете был вынужден связаться по радио с адмиралтейством, сообщив о своей позиции и намерениях и попросив переподчинить ему его крейсеры и эсминцы. Это, прокомментировал Гамильтон, вряд ли был самый эффективный способ действий. Несмотря на эту критику, главнокомандующий упорно настаивал на своем выходе с флотом метрополии в море на конвойные операции вплоть до случая с PQ-17, после которого, как будет отмечено, он стал воздерживаться от этого. А пока что адмиралтейство продолжало вмешиваться в операции флота, «к серьезному неудовольствию» Тови.
Не только британцы сделали важные выводы из нападения на «Тирпиц» самолетов с британского авианосца 9 марта. На характер операций германского линейного флота против конвоя PQ-17 и на отношение самого Гитлера к таким операциям весьма повлияли красноречивые заключения, сделанные Редером и штабом германского ВМФ из первой вылазки «Тирпица»:
«Ход событий показывает нашу собственную военно-морскую слабость в этих северных водах. Враг отвечает на каждую германскую вылазку направлением мощных боевых группировок, особенно авианосцев, которые следует признать наиболее опасными противниками тяжелых кораблей!
Свидетельством чрезвычайной уязвимости наших позиций является тот факт, что враг осмеливается вторгаться в наши северные прибрежные воды, не подвергаясь риску быть уничтоженным германскими ВВС. Наши собственные эскортные силы (эсминцы, торпедные катера) настолько численно слабы, что крупные корабли неизбежно оказываются под предельным давлением во время нападений с воздуха и в боях с врагом».
Делая доклад фюреру три дня спустя после спасения «Тирпица», Редер настаивал на том, что, пока Германия не имеет авианосцев, германские ВВС должны обеспечивать самую плотную поддержку с сухопутных аэродромов для любых планируемых военно-морских операций из Норвегии. Сам Редер придерживался того мнения, что поскольку в Арктике не могло быть крупных военно-морских операций без вовлечения всего германского флота, базирующегося в Норвегии, то крупным кораблям лучше всего стоять там на якоре и обозначать присутствие флота с целью отвратить союзников от проведения десантных операций, и что ими нужно рисковать в арктических операциях только в тех случаях, когда германские ВВС смогут точно и несомненно устанавливать позиции врага и будут достаточно сильны, чтобы нейтрализовать любые вражеские авианосцы поблизости.