«Тьфу ты! — стараясь не смотреть на капитана, мысленно злился Петя. — Козел старый. Вечно настроение испортит, а самому хоть бы хны».

Обнаружив новые неисправности в своем стоматологическом аппарате, капитан любил повернуться к Пете (как к врачу!), распахнуть рот как можно шире и, тыча пальцем в поломанные мосты и расшатавшиеся коронки, говорить с ним о зубных проблемах.

Чтобы лишить капитана на этот раз возможности продемонстрировать содержимое своего рта, Петя сделал вид, что осматривает лежащего связанным на полу пьяного мужика. Забулдыга спал, пускал во сне пузыри и ухмылялся. Петя наклонился к нему, проверил пульс на обеих руках, осмотрел повязки, не сильно ли они зажаты.

Мужик вдруг беспокойно зашевелился, заерзал, что-то промычал сквозь сон, и из-под него потекла по полу лужа.

— Вше-таки обошшалшя, шкошина, — засунув палец в рот и планомерно расшатывая свои мосты, изрек дежурный.

— Говорил, в камере его надо закрыть, — возмутился Семушкин.

— Швяшоного не полошэно, — ответил капитан.

Вынув палец изо рта, он обтер его о полу кителя.

— Связанный должен находиться под наблюдением, — добавил он уже нормальным голосом.

Семушкин ничего не ответил, затушил окурок в горшке с чахлым растением трудноопределяемого вида и полез за новой сигаретой.

Петя принес этот цветок из дому и очень переживал, что Семушкин повадился использовать гераньку вместо пепельницы, но долгий опыт общения с сержантом показывал Пете всю бесполезность увещеваний, поэтому он только вздохнул и отвернулся.

— Мне говорили, что от пепла никакого вреда растению нет, — сказал Семушкин, словно прочитав Петины мысли. — От него цветы растут еще лучше. Как от удобрения. Пепел вообще штука полезная. Мой дед, например, рассказывал, что он пеплом раны присыпал во время войны. А еще говорят, что на Западе пепел принимают в аптеках, двести долларов за килограмм.

— Твоя мама, наверное, пепел тоннами сдавала, когда беременная была, — буркнул Петя, но Семушкин не обиделся — наверное, не понял намека.

— Так что, Трофимов, можешь искать себе другую работу, — снова завел свою волынку капитан. — Мы — фирма ненадежная. Вот поработаем еще пару месяцев, и закроют. Мне-то что? Мне все равно на пенсию… А ты бы подыскивал пока что-нибудь подходящее, пока не поздно.

Дежурный поднялся, чтобы вытряхнуть из яйцеобразного заварного ситечка старую заварку, но крышка ситечка никак не поддавалась, как ни старался капитан ее сковырнуть.

— Дайте сюда! — раздраженно сказал Петя, забирая у дежурного ситечко.

Он повернул крышку ситечка по оси так, чтобы выступ на верхней половинке попал в специальное углубление на нижней. Крышка ситечка легко отскочила.

— Во, блин! — искренне удивился капитан, следя за Петиными манипуляциями. — Далеко пойдешь!

Пока дежурный заваривал чай, Петя сполоснул над раковиной стаканы.

— Цветок свой полей, что-то он привял, — посоветовал капитан.

— Это от дыма, — ответил Петя, — и пепла твоего хваленого.

Усевшись, он и сам задымил сигаретой за компанию, хотя дома, в обычной жизни, никогда не курил.

Семушкин задремал, сидя на стуле. Дежурный достал из «дипломата» целлофановый кулек с бутербродами, налил в свой стакан чаю и принялся обедать.

— Бери, угощайся, — с набитым ртом сказал он, придвигая поближе к Пете бутерброды с маслом и сыром, но Петя, как ни был голоден, предпочел воздержаться.

Ему портило аппетит живое воспоминание о желтых прокуренных капитанских челюстях.

— Голодай, интеллигент, — пожал плечами дежурный, с аппетитом уминая кусок за куском. Слово «интеллигент» он произнес с украинским акцентом, что еще больше должно было показать его дистанцированность от означенной социальной группы.