– Ты моя жена, а он мой сын. Этого достаточно чтобы жить в этом доме. Мне плевать, считаешь ты его своим ребенком или нет! Но не смей со столь ужасным умыслом тронуть его ни рукой, ни словом. Больше повторять я не буду.

После того злополучного дня Малуша прекратила кричать и проклинать Ненаша. Все слова, сказанные о её сыне, она теперь пропускала мимо ушей, не придавая им значения. Единственное, о чем она молила бога Хо, – чтобы он подарил ей истинного первенца, настоящего сына, чтобы она снова могла ощутить истинное счастье и любовь.

А мальчик рос. Рос в темноте и одиночестве. Отец изредка заглядывал к нему и наблюдал, как тот играет с лучшими игрушками, которые только можно было достать, или усердно учится. Бояна занималась с малышом ночи на пролет. Она научила его читать и писать и всегда хвасталась перед Остромиром тем, как легко сын его усваивает новые знания. Гордость грела надежду в сердцах посадника и наставницу. Проклятие отступало, мальчик рос здоровым и умным.

– В четыре года читать! Такой светлой головы на весь Боревич за сколько лет не упомнить – хваталась старшая знахарка.

– Коли так, надо бы и мечу его обучить и коню, – он обернулся к старухе, – справится ли?

– Справится, сынок. Только…

– О времени я позабочусь.

* * *

В доме посадника сон больше не властвовал. Днем крутилась прислуга, хозяин с хозяйкой занимались своими делами, стоял привычный гул, а к закату приходила Бояна. Для Малуши это был недобрый знак, она спешно отправлялась в свои покои и до утра не появлялась на глаза никому.

Ночами дом жил второй жизнью, где маленький хозяин набирался сил, осваивал меч и погружался в чтение книг. Но при каждой подвернувшейся возможности, даже крохотной, он рвался на второй этаж, в комнаты родителей. Ему всегда чуть-чуть не хватало проворства: Бояна в последний момент успевала сцапать его за уши и устраивала такой выговор, что о новых попытках приключений мальчик забывал на несколько дней.

– Бабушка, почему мама не заходит ко мне?

– Просто дай ей время. А коль будешь сильно-сильно стараться, придет обязательно.

– Я и так стараюсь!

– Ну с мечом может и да, а вот письмо твое… – она посмотрела на изрисованный разными закорючками лист и покачала головой, – оставляет желать лучшего.

И правда, Горазд, хоть опасался малыша и за обучение взялся исключительно по велению посадника, не мог не отметить его успехи перед отцом добрыми словами. Остромир, который до сих пор знал о достижениях сына лишь из рассказов, решил убедиться в них лично. Он приказал так: в пятый день рождения малыша все, кто жил и работал в доме, должны были начать подготовку к празднованию вечером, чтобы все было готово к последним лучам солнца.

И праздник состоялся. Когда обычно все уходили по домам, а именинник только просыпался, сегодня все случилось наоборот. Кухня шумела от приготовлений, задний двор озарялся светом горящих масляных ламп. Вкусно пахло чем-то сладким и даже играла музыка. Мальчишка встретил Бояну и обнял ее, закрывая свое лицо от смущения:

– Бабушка, да что же это? Это чудо какое-то? Откуда все?

– Сегодня, Ненаш, твой день рождения. Беги быстрее во двор. Тебя там ждут.

Белоснежный именинник , выскочил из дома и, оказавшись на крыльце, замер от восторга. В маленьком островке света на темной улице были: старик музыкант тихонько перебиравший струны на гуслях, он выглядел уставшим, зевал и останавливался чтобы смочить горло вином. Сонным воробушком на корточках сидел мальчишка младше самого Ненаша. Были и Горазд с женой, оба недовольные, они сидели за накрытым столом. Знахарка-ученица озадачено осматривалась, её поймали на улице и привели сюда для компании. На скамейках еще оставались места. Мальчик подсчитал их и убедился, что все сходится: места были ровно для мамы, папы, его самого и Бояны. Словно окрыленный, он слетел вниз и побежал в сторону мужчины, что стоял спиной к дому и общался с гостем.