Видимо, гоп-команда вымогала деньги у напуганного малыша – не для сидельцев под чьим-то прикрытием, а себе на сигареты. Пис заметил меня, вытянулся, заплывший (хотелось верить, что от моего удара) глаз открылся. Агоп отшвырнул мальчишку, сунул руки в карманы, и гопники направились ко мне.

Двигались они, как рыбы в стае. Пис вильнул влево, и приятели повторили движение.

Я попытался вспомнить, что было в исходной реальности в этот день. А ничего. После травмы я прикинулся больным и сидел дома три дня. Встречу с гопниками можно считать точкой бифуркации реальности, началом новой ветки.

Я в упор уставился на Писа и шагнул к нему. Он ожидал другого и остолбенел, Агоп напрягся, как собака перед броском, Длинный улыбался и не понимал, что происходит. Я пошел ва-банк:

— Длинный, сигареты есть? Дай. – Парень без задней мысли протянул открытую пачку. Доставая даже на вид вонючую папиросу, я обратился к Пису. – Идем в курилку, перетрем, а вы останьтесь.

Слишком часто я в последнее время шокирую людей. Пис разевал рот, не в силах ничего сказать. Первым с духом собрался Агоп:

— А чего это мы…

— Потому что сопливые, — отрезал я, выделяя особый статус Писа, тот, не ударив в грязь лицом, поплелся за мной в курилку, где уселся напротив на корточки.

— Чего тебе? – наконец выдавил он.

Как же они управляемы, страхи моего детства! Отмороженный Пис, которого боялось полшколы, теперь вызывал сожаление, как больной котенок, который родился на свалке, ел на свалке всякую гадость и вынужден гонять со своей территории других котят. Тонкая грязная шея с потеками пота, жиденькие волосенки, гноящиеся глаза, траурная кайма под ногтями.

Чтобы ему было понятнее, я нецензурно попросил оставить меня в покое и добавил:

— Вкурил? Если нет, я тебе ребра пересчитаю. Без шуток.

Он злобно прищурился и сплюнул сквозь зубы, нашел взглядом подошедшего Агопа, и глаза его недобро блеснули. На всякий случай я развернулся, чтобы не оставлять вероятного противника за спиной.

— Пухляш просит больше не трогать маленького, — кривляясь, прошепелявил Пис и стал напоминать Голлума из «Властелина колец».

Закончить ему я не дал, поднялся, тоже сплюнул:

— Я не прошу, а предупреждаю. Если еще раз ты хотя бы посмотришь на меня косо, я тебя так отделаю, что ты закукарекаешь. — Я схватил его за грудки, встряхнул – затрещала клетчатая рубашка. – Ты ж все зоной кичишься, а знаешь, кто на зоне кукарекает? И погрохочешь, кудахча.

Оттолкнув его, я шагнул назад, чтобы контролировать мальчишек, которые, скорее всего, захотят крови Павлика, то есть моей.

— Мне не хочется вас калечить. Поверьте, я сильнее. Если полезете ко мне вдвоем, оба и огребете.

Моя уверенность их не убедила. Отмороженный на всю голову Пис выхватил нож-складень, дернул рукой, чтобы эффектно разложить его, но ржавый механизм заело. Нужно было действовать быстро, я подхватил кусок арматуры, и тут произошло странное: фигуры Писа и Агопа подсветились красным, над обоими зажглись их имена, сбоку замигала цветовая шкала. Я мотнул головой, и мир стал прежним.

Секундного замешательства Агопу хватило, чтобы сориентироваться, и он попытался достать меня кулаком – еле успел отшатнуться и сгруппироваться. К тому времени Пис разобрался с ножом и принялся приближаться на полусогнутых.

Откуда им знать, что перед ними не размазня Павлик, а сорокалетний мужик, который умеет обращаться с огнестрелом и пару раз выступал на ринге как боец смешанных единоборств. Этот мужик пять лет работал лесником и жил в лесу с медведями.

Только бы корявое тело не подвело! Шаг вперед, удар арматурой по руке с ножом, поворот, тычок в «солнышко» Агопа…