– Но русские!

– Не перебивайте! – почти закричал лысый. – Я знаю, что они нам смешали все карты в Сирии, но Россия не может играть в одиночку против всего мира. Заткнем им рот. Как жаль, что сейчас у нас не осталось никаких других путей воздействия на них, кроме санкций и переговоров. Черт бы их побрал! Когда Обама сказал, что мы исключительная нация, из-за них нас почти что высмеяли. Сбейте хоть десять их самолетов, если это заставит их прекратить наносить удары по ИГИЛ[8] и увести свою эскадру от берегов Сирии.

– Вы закончили, господин Доу?

– Нет! Вы сами знаете, скольких усилий мне стоило наладить с ними контакты. После нападения на их корабль в Розуэлле они и слышать не хотели о нас. Хотя, – он хихикнул, – хитрые сукины дети! Это им нужно самим. Наверху тоже коррупция и корысть! Хочу сказать одно: сигнал подан, и теперь от нас ждут действий. Я не смогу принять участие в работе конференции. Займитесь этим сами. Принимайте самые решительные меры. Санкция есть на все. Я буду ждать ответа и готовиться к встрече.

– Я вас понял. Все будет исполнено, как и всегда, в лучшем виде.

– Не сомневаюсь. Удачи. Конец связи.

Лысый положил трубку и задумался.

– Такие влиятельные люди, – проговорил он вслух, – обладают всей информацией, а глобально мыслить не могут. Парадокс.

Человек без имени, который, если верить документам, никогда не рождался, нигде не учился и не работал и вообще не существовал, думал о глобальном господстве. Это было бы выгодно и для Земли, с ее народами, и для космического сообщества тоже. В специальном сейфе лежало множество пакетов документов на разные имена, но все они были вымышленными. Лысый человек мечтал наконец обрести имя. И желательно, чтобы перед ним стоял титул «император планеты Земля». Никакое теневое правительство не может дать такой власти. Именно власть, всевластие кружит голову тем людям, которые могут мыслить. Не зря говорили, что думают только два процента людей, три процента думают, что они думают, а остальные девяносто пять процентов скорее готовы умереть, нежели начать думать.

Лысый прошелся по своему небольшому, темному кабинету. Не могло и в этот раз не получиться. В этот раз все должно было быть нормально. Такой шанс выпадает только однажды в жизни, и если прежние правители оказались неспособны на решительные шаги, то у него хватит решительности, даже если Земля после этого погрузится в пучину ядерной зимы.

Когда свет стал нестерпимым и «Урал» полностью перестал слушаться управления, Глеб понял, что падения не избежать. Он попытался сгруппироваться, но ничего не вышло. Мотоцикл скакнул не хуже удалого мустанга и сбросил с себя наездника. Глеб подлетел в воздух на два метра и приземлился на спину, со всего маху ударившись затылком об асфальт. После этого он ничего не чувствовал, тело, которое силой инерции продолжало тащить и метать по асфальту, безвольно обмякло. Не почувствовал он и когда двухсоткилограммовый мотоцикл приземлился ему на грудь, ломая ребра грудной клетки.

Уже через минуту все стихло, мотор «Урала» заглох, и только заднее колесо продолжало быстро вращаться. Свет фар, в котором случилась эта страшная авария, померк, что-то большое и темное беззвучно поднялось над дорогой. Объект не двигался, зависнув в воздухе. По нему пробежала едва различимая волна, и он стал невидимым.

Глеб открыл глаза, удивляясь тому, как легко себя чувствует, как ясны мысли в голове, как легко дышится. «Это только шок, – подумал он. – Стоит пошевелиться, и тело будет сковано нестерпимой болью».

Некоторое время он лежал неподвижно, соображая, что это за эсминец кружит над дорогой. Объект завис, казалось, прямо над ним и закрывал почти весь небосвод, который Глеб мог наблюдать.