«Интересно, – попыталась вспомнить Тари, – почти во всех снах видится холод. Значит, предсказанное должно произойти зимой. Скоро ли?». Она отвернула порозовевшее лицо, скрываясь от Эдгара. Но он думал о своём.

– Тари, – начал вдруг он, накрыв ладонью её руку, лежавшую на столе. Она удивлённо вскинула голову, – как насчёт…

– Лоботрясничаете? – прогремело над ними, и на лавку рядом с Эдгаром опустился магистр Тарнас, их непосредственный начальник. Он тоже заглянул на кофе перед рабочим днём.

– Никак нет, магистр. – Эдгар на долю секунды серьёзно посмотрел Тари в глаза и легонько сжал её пальчики, прежде чем отпустить и вернуться к образу жизнерадостного балагура. Тари стало немного неловко, а от прохладного пожатия почему-то бросило в жар. Она спешно глотнула кофе.

– Мы оцениваем потенциал студентов и заодно поправляем знания по погодным предсказаниям, – отчитался Эдгар. Тарнас прислушался к речи мэтра.

– Ха, этой лекции лет пятнадцать. Вам должно уже самим такие читать. Лоботрясы, говорю. Вам только дай со студентами кофе пить да сплетничать. Наверняка и работу бы на них свалили, наврав про исследования да про проекты.

На лице Эдгара появилось сосредоточенное выражение человека, осознавшего нечто крайне важное и выгодное. Магистр немедленно среагировал, грохнув кулаком по столу. У Тари слетел кренделёк с бокала, а мэтр Кел’Риан укоризненно покачал головой, сбившись с мысли.

– А ну не сметь! У вас половина документов – государственная тайна. Казню. Отдам ордену Строгости. Отправлю на посевные погодным магом.

– Нет, только не посевные. Казните, сдавайте строгим, но не отправляйте на посевные. Нет ничего хуже помещиков и крестьян, жаждущих точных предсказаний погоды. Верно я говорю, Тари?

– А я бы поехала, – пожала плечами та. – В посевные ставка выше и надбавки за путешествия положены. И кормят хорошо, если деньги на погодника нашлись.

– Нет, Тари, – с сожалением ответил магистр, – тебя я в глубинку не пущу. Сожрут.

– Кто меня сожрёт?

– Ну, на юге известно кто. Думаю, очередь желающих выстроится, да ещё и драться за места в очереди будут.

Тари фыркнула. Среди столичных девиц ходили всякие слухи о темпераментности южан и их страсти к светловолосым барышням, но она всегда считала их изрядным преувеличением и не верила. Встреченные в Марлее южане не отличались от других горожан.

– А на севере предсказателям только с тэрнийской кровью верят. Заклюют тебя, не послушают.

– Но я же на четверть тэрна, – возмутилась Тари. Именно дар крови тэрнов, северных эльфов, дал ей прорицательский талант, – у меня и с отцовской, и с материнской стороны они есть.

– Мы-то знаем, но кто же тебе поверит, – ответил вместо мэтра Эдгар. – Глаза тёплые, серо-карие, а ростом ты вообще с гномку, даже для человека маловата. Миленькая такая вся, с круглыми щёчками.

Тари насупилась, допивая кофе. Тэрны считались лучшими предсказателями, соперничать с которыми могли только сирены. Чистокровных тэрнов осталось уже очень мало, и ещё меньше из них желало работать на Содружественную Империю и Корону. Тэрны предпочитали одинокую уединённую жизнь, желательно где-нибудь в северных горах. Тари могла их понять – меньше народу вокруг значит меньше случайных видений. Тем более за пару сотен лет весь мир надоест.

Но большинство адептов ордена Провидения в Марлее имели примесь тэрнской крови и выглядели соответствующе. Взять Эдгара. Как и Тари, он на четверть тэрн, а потому худощав и высок, на голову с лишним выше обычного горожанина. От северных предков достались ему и яркие голубые глаза, и тонкие черты лица, а в Тари человеческая кровь оказалась сильнее любых иных.