– Я слышал, ты идёшь на поправку, верно?

– Как посмотрю у вас тут никто за словом в карман не лезет. Благодарю, уже значительно лучше.

– Ты не создаёшь впечатление любителя долгих разговоров, поэтому буду с тобой краток: нам нужны твои боевые навыки для разведки перед съездом.

Чутьё не подвело, и теперь все куски изображения сложились воедино: им нужны единицы, которые способны хоть на что-то в реальном сражении.

– Это дело понятное, не за просто так ваш сварливый старикан тут ворковал надо мной, однако…

– Не смей говорить так, зверь.

– Извини-ка, мне послышалось начальник – признаться, я опешил от такого выпада – иль ты зверем меня нарёк?

– Старец назвал тебя так из-за бурлящего в твоём сердце чана ярости, который разжижает внутри всё человеческое и выжигает окружающую жизнь. Не думаю, что стоит объяснять суть сказанного: ты и сам всё понимаешь.

Уж извини, но ты явно со своими праведными речами влезаешь не на свою территорию.

– Слышь, верзила, вас никто в мои спасатели не заделывал. Весь хлам стеклянный вместо ваших калек расчистил, и ещё к зверью приравниваете. После такого, знаешь, тоже вопросики к вашим устоям наклевались, однако срать я на них хотел: у меня свои приоритеты, у вас ваши. Так и будем жить. Сейчас ты просто объяснишь мне что к чему, какие за мной обязанности, а после того, как я их выполню, вы почините мои доспехи, дадите обновлённый арсенал вооружения и жратву на первое время. На том и за всё и сочтёмся.

Он не выразил сиюминутного презрения и тем более не вступил в словесную перепалку. Чего, а выдержки этому мужику не занимать. Правда, глазёнки его всё равно пытались реанимировать мою совесть, однако ничего не вышло: уж слишком прочна скорлупа, в которую та закуталась, и он уж точно не в состоянии её пробить, в отличии от…

Ссора с главой, если её вообще так можно назвать, никак не изменила моего положения: в условиях постоянного напряжения и страха за жизнь, все междоусобицы отходят на второй план. Своя шкура и шкуры тех, кто тебе дорог, будут всегда значимее, чем кодексы чести или этические нормы. Даже, если для их сохранения придётся взаимодействовать с подобными мне.

По выздоровлению моей временной обязанностью станет руководство небольшим отрядом разведки. Начальство пояснило мне, что съезды не проходят внезапно и спонтанно: для этой цели существует небольшая группа людей, которые и попадут мне под опеку. Перебираясь на заранее отмеченное в картах месторасположение, они обживают его в течение нескольких дней, и, если на точке всё тип-топ, оставляют маячок, свинчивают обратно на базу, а после уже всем табором полноценно съезжают на новую локацию. Нюансов, безусловно в этом деле больше, однако до них мне нет никакого дела. Выживание и выгода, выгода и выживание.

Задачей руководителя, как мне объяснили, является структурирование группы, наблюдение за окружающей нас обстановкой, ну, и само собой, обеспечение выживаемости членов отряда. Последняя вылазка вместе со сторонними нападениями убавили его и так малую численность, поэтому появление такого матёрого бойца как я для них словно манна небесная. Про возросшее количество извергов в округе мне никто не говорил, ибо это было уже выяснено самостоятельно несколько недель назад. Может ли это быть как-то связано с НИМ и местонахождением его «Резиденции»? Это мне и предстоит узнать. К тому же, такой променад после длительно восстановления и застоя, лишним уж точно не будет.

Включая меня, мой отряд состоял из десяти человек. С их численностью они очень удачно разбивались на три подгруппы: первая состояла из более-менее бывалых бойцов, вторая была, как выражаются «Ни рыба, ни мясо», про третью же и вовсе говорить нечего – юнцы, совсем ещё зелень. Им вроде больше двадцати каждому, однако их миловидным личикам можно дать всего лет 17–18. По ощущениям я уже полностью пришёл в норму, однако выдвигаться с такими кадрами сейчас нет никакого прока – если после похода я вернусь в деревню один, ни спасибо, ни тем более уж обновлённого обмундирования, мне не будет.