– И почему ты не наладил новые порталы в междумирье? Этот мир отрезан от всех Дисков Смертных1.

– А зачем? Кто собирался сюда прибывать, а не уносить ноги? – развёл руками Арнео и признался. – Видел бы ты, что здесь было в первые десятилетия. Вокруг царил хаос. Утратившие единство народы образовали разные, соперничающие между собой королевства. Выживших и так было немного, но их кровь лилась реками.

– Всё было так плохо?

– Ну, в отличие от людей и орков, прочие расы ещё стремились сохранять всеобщий язык в память о великом прошлом. Так что только после заключения моего соглашения с Тьмой… Ну, или, если следовать общепринятой истории, то только тогда, когда пал последний оплот прежней цивилизации – союзная империя Тэлларайнэн, только тогда карты мира окончательно изменились и приняли более знакомый для тебя вид. И эльфы, и большинство гномов предпочли бегство из моего мира. Люди же стали доминирующей расой и с присущей им поспешностью внесли во всё перемены, к которым они так стремились.

– Хотя бы разумные?

– Несомненно. Это были исключительно разумные перемены. Намного проще сказать «Белые горы», нежели запоминать непонятное сочетание букв «Амонранд». Но, возвращаясь к нашей теме, гномы не особо‑то приветливо отнеслись к изменениям. Всеобщим язык людей они не признали. Поэтому, следи за своей речью, если не хочешь нарваться на конфликт на ровном месте.

– Хорошо, понял.

Я действительно хорошо понимал гномов. Мне самому не нравились перемены любого рода. Я был приверженцем традиций и привычек… собственных, разумеется. А потому с ворчливой ноткой в голосе уточнил:

– И как так вышло, что язык людей стал идентичен языку междумирья?

– Намного проще сказать «Белые горы», нежели пытаться запоминать непонятное сочетание букв «Амонранд», – бессовестно напомнил Арнео и, помолчав, добавил. – Нет, если бы я знал, что по итогу из‑за некоторых влиятельных мерзавцев всё равно выучу этот грёбаный райданрунский, то не стал бы так настойчиво народ просвещать!

– Знаешь, с новой силой задаюсь вопросом, отчего же некоторые гномы так и не покинули сей мир?

– Потому что они намного практичнее капризных и неуравновешенных эльфов. Вот представь, отправились гномы через свои врата на какой Диск Смертных. И что?

– Направились в другой мир. Получше.

– Легко сказать! Ты на Дисках не бывал, что ли?

– Нет. Не доводилось. Они не показались мне сколько‑нибудь интересными. Я выше того, чтобы их посещать.

– А ты побывай, если случай представится, – вкрадчиво посоветовал Арнео. – Это только звучит красиво, что они дорога по междумирью для смертных. На самом деле ничего в ней красивого нет. Если тебя не ждут в каком-либо мире с распростёртыми объятиями, то ты, скорее всего, там и подохнешь. Диски не предназначены для длительной жизни. Они похожи на концлагеря для смертников.

– Да? Разве нельзя самому по себе в какой мир отправиться? Мне казалось, что это великим магам не рады. А какое зло от обычного поселенца?

– О, ещё какое! – рассмеялся Арнео.

– Тогда объясни, что не так, – потребовал я. – Как единичный и не отягощённый знаниями экземпляр может нести в себе беды? Концепцию мира он вряд ли нарушит.

– Тут ты частично прав. Но там, где один, там и сто, и тысяча, и сто тысяч… Усекаешь?

– Да, – вынужденно признал я.

– Поэтому, прежде всего, нужно обязательно испросить разрешение на посещение или поселение у бога. А не всякий бог даёт аудиенции по таким мелочам. Ты бы стал ежедневно орду страждущих выслушивать?

– Нет, конечно! – воскликнул я. Что за бред этот Арнео несёт?

– Вот. Это первая причина. Не хочешь впускать абы кого попало толпами, то надо проводить отбор. А на хрена он, когда своё население плодится и множится, как полчище тараканов? Второй момент касается того, что любой беженец всё равно способен ненужные знания принести. Хотя бы о том, что эти Диски Смертных существуют. Если среди местных найдётся команда, которая захочет изучить этот вопрос со всей дотошностью, то миру предстоит стать открытым. Любят ли боги творить открытые миры?