– Воины мои, – разливался его твердый голос над головами соратников, – мы собрались здесь, чтобы дать отпор чёрной заразе, пытающейся проникнуть в наши дома, завладеть нашими жизнями, сломать нас самих, – казалось, в строю стало ещё тише, и даже лошади стали прислушиваться к словам короля. – Величественная Морриган соберёт сегодня богатый урожай жизней, но пусть это будут не наши жизни. Отступать некуда. Вперёд!!!

И тысячи мечей, копий, луков победно вскинулись вверх, к небу, куда все они сегодня решили отправить души врагов. Богиня Морриган и в самом деле будет довольна. На противоположной стороне возгласов и криков слышно не было. Противник ждал действий армии короля в полном молчании, стараясь психологически надавать своей уверенностью.

Ряды конников качнулись и понеслись вперёд…»

Как всё-таки красиво описана жизнь в книгах, пускай и жизнь непосредственно перед смертью. Он закрыл выцветший томик и положил его на небольшой столик рядом с кроватью. Комната была не очень просторной. Кровать, на которой он лежал, стояла около прямоугольного окна. Свежевыкрашенный стол находился рядом с ней. У входа, слева, располагался высоченный шкаф. С ним соседствовала трёхногая табуретка, на которой возвышался алюминиевый таз. Система очень отдалённо напоминала умывальник. Впрочем, это легко было понять по пузатому кувшину с одноцветной ромашкою на брюхе, стоявшему на полу. Кроме отложенной недавно книги, на столе лежало длинное одеяние тёмно-зелёного цвета. Опёршись о стену, горделиво подпирал висящую на ней картину узорчатый посох. Навершия на нём не было, лишь причудливые линии узора, вырезанного прямо на дереве, завивались в нечто похожее на языки пламени. На одинаковых расстояниях друг от друга на древке выпячивались вперёд широкие железные кольца.

Рам Самаэль Драго Чернь или, если короче, Рам Самаэль (хотя можно и просто Драго), уселся на край кровати, выбравшись из-под хлипкого одеяла. На картине, которую подпирал посох, был изображен маленький фрагмент живописного пейзажа с восходящим солнцем на дальнем плане и стройным лесом по бокам. Остальное пространство полотна занимало поле и какой-то человек, смотрящий вдаль и оттого повёрнутый к зрителю спиной. Переместившись поближе к столу, Драго ещё раз убедился в том, что кровать, выделенная ему радушным хозяином таверны, весьма скрипучая и старая. Опасаясь, что она того и гляди развалится прямо под ним, он ловким движением спрыгнул на пол и быстро облачился в своё одеяние. За комнату ему платить не приходилось: хозяин таверны был очень близким другом отца Драго. Потому он согласился выделить для сына своего приятеля небольшую комнатку. Раньше она предназначалась для самого содержателя таверны, когда тот по той или иной причине задерживался на работе и оставался ночевать здесь. Но теперь недалеко от таверны он построил себе шикарный дом, и надобность в крохотной комнатке отпала сама собой. Драго это было как раз кстати, денег у него водилось не так уж и много. На протяжении многих лет он пытался познать секреты друидов и стать одним из них, но у него пока мало что выходило. Да, его приглашали на пару сходок, но не больше. Не видели таланта в нём, что ли. Или трудолюбия, чем Драго тоже не отличался.

Почесав колючую щетину, Рам Самаэль направился к двери, не забыв прихватить с собой посох. Картина не обратила никакого внимания на незаметно исчезнувшую опору. Драго не очень любил приводить себя в порядок. Зачем? Нет, бороду Рам Самаэль пробовал много раз сбривать и даже успешно, но она, как это ни покажется странным, отрастала вновь. Поэтому с этим атрибутом он не спешил расставаться. При этом длинную бороду Драго тоже не отпускал, с ней ему было неудобно. Вот и приходилось ждать определенной длины растительности на лице, когда можно будет обрезать все ножницами или устранить при помощи бритвы. Мылся Драго тоже, честно признаться, не так уж часто. И по большей части в близлежащем пруду. Ростом он не выдался. Русые волосы Драго завязывал сзади в нечто напоминающее конский хвост. Тело зеленоглазый Рам Самаэль имел атлетическое, хотя ничем не занимался. Уши были самые что ни на есть обыкновенные, без какого-либо намека на лопоухость, нос немного приплюснут. В некоторых кругах он слыл красавцем, что не могло не тешить его самолюбие.