«Уважаемый Mister Dragon («Ага, я к вам пишу, чего же боле?» – примечал про себя Роман)! Рома, мы знакомы с тобой всего лишь три месяца, или, может быть, уже три месяца? («Ишь, какой точный подсчёт», – снова подколол автора письма парень, проверяя названный срок при помощи загнутых пальцев на свободной левой руке). Мы много пережили вместе. И пускай кто-то скажет, что это всего лишь парочка походов и несколько мимолётных встреч, но, знаешь, я кое-что поняла. Я поняла, что, даже если люди не очень сходятся между собой, например характерами или увлечениями, то это не столь важно. Тебе прекрасно известно, что я тоже начала читать Перумова, Лукьяненко и Пехова («Конечно-конечно, я же сам эти четыре книги ей и дал», – мысленно вспомнил Роман). А ты… Ты и до встречи со мной писал и писал восхитительные вещи. Я практически все твои стихотворения перенесла в отдельную тетрадку. Так вот, Рома, мы с тобой уже довольно взрослые люди, чтобы решать наши проблемы самостоятельно. Я догадываюсь, что ты испытываешь некоторые чувства по отношению ко мне («А-а-а… Ммм… Да я, – парень буквально задыхался от такой наглости. – Даже я не знаю о себе такого. Я, видите ли, «догадываюсь». Тьфу, – парень мысленно плюнул на записку. – И откуда только девчонкам приходят в голову такие мысли?!»), но, к сожалению, я пока не могу ответить тебе тем же. Может быть, вскоре, но не сейчас. Я стою на перепутье и не знаю, что мне выбрать. В общем, всего и не изложить на крохотном листке бумаги. Обещаю, что расскажу тебе всё подробнее, но не сейчас».

Роман дочитал послание до конца. Такая наглость его… нет, не разозлила, просто взбесила. Но, несмотря на вспыльчивый характер, он очень быстро отходил от любого потрясения. Порвав клочок бумаги на несколько частей и засунув их в карман, он снова влез в своё привычное шутливое настроение. Оля и Таня, наверное, уже заждались того момента, когда их друг дочитает до конца, поэтому Роман громко позвал их, предложив вернуться в свое общество. Девушки дважды себя просить не заставили. Быстро войдя в комнату, они тут же устроились на диване. В руках девушки держали карты. И где только нашли? По раскладу и по количеству задействуемых карт, Роман сделал вывод, что Оля и Таня играли в «Марьяж», или «Тысячу», или, кто уж очень привередлив, «Сочинского дурака». Ни та, ни другая еще не успели взять прикуп. Таня посмотрела на подругу и громко озвучила свою ставку: «135».

– Вы не хотите прогуляться? – поинтересовался Роман, стараясь потушить игровой азарт девушек.

– Прочитал? – вопросом на вопрос ответила Оля.

– Да.

Парень заглянул девушке в глаза, желая отыскать там хоть какое-нибудь чувство или причину, побудившую её к такому откровению, но в зеркалах души оказалось пусто. Нет, не так пусто, как бывает в вакууме, но всё же. Да, в глазах Оли читались разнообразные женские проблемы: у Тани сегодня одежда намного моднее, чем у неё самой; сможет ли кто-нибудь рассказать ей что-нибудь новенькое, желательно шокирующее; не растрепались ли волосы; ой, тушь течёт, что ли? А вот чувств никаких.

– В таком случае я полагаю, что пора, – подытожила Оля.

Девушки с поразительной быстротой встали, бросая карты на диван, и проследовали в прихожую.

– Гитару возьми! – раздался голос Оли и стук закрываемой двери.

Так было всегда. Эта парочка никогда не любила ждать в квартире. Роман снял с гвоздя свой музыкальный инструмент и повесил на плечо. Гитара при помощи приделанного к ней ремня заняла позицию точно сзади, подобно школьному ранцу. Впервые такую конструкцию придумал другой Романыч, но теперь ею охотно пользовались все без исключения из этого квартета. Мама на кухне готовила курицу, по крайней мере, об этом во всю трезвонил приятный запах. Сказав, что вернётся ближе к ночи, он ухватил со стола яблоко и прошел в прихожую. Потратив ещё какое-то время на то, чтобы выбрать чистые кроссовки, Роман выбежал на улицу. Девушек около подъезда не было. Куда они запропастились? Парень сел на лавку и за несколько укусов съел яблоко. День окончательно отступал, вручая свои полномочия вечеру. В окнах дома напротив он увидел девушку лет четырнадцати, одной рукой обнимавшую парня лет пятнадцати. Другой она показывала ему свой фотоальбом. Девушка с улыбкой смотрела на реакцию парня по поводу той или иной картинки и изредка прижималась к нему щекой. Тот отвечал ей взаимностью. Роман посмотрел вправо – там одна из его соседок развешивала постиранное бельё на длинных верёвках. Интересно, догадывается ли она, что после такой просушки на улице блузки и платья не только не становятся чище, но и могут даже ненароком порваться? Роман, конечно, в забавах такого рода не участвовал, но неоднократно видел, как толпа бритых молодцев с богатырским гигиканьем нарочно запутывалась в свежевыстиранном белье. На третьем этаже дома в Ромином подъезде из окна показалось недовольное лицо пожилой женщины, начавшей тут же орать на соседа сверху, дабы тот ну, хоть чуть-чуть убавил звук своего «патефона». Роман совсем не слышал никакого постороннего звука, якобы исходившего из указанного женщиной окна. Именно этим аргументом и не преминул воспользоваться пронырливый сосед, затеяв огромный скандал.