Под утро задремавшая было медсестра проснулась и увидела, что её подопечного нет на месте. Выглянула в коридор. Озеров уже возвращался к палате. Девушка бросилась к нему с жалобными упрёками в том, что не разбудил её, не попросил «утку». Но Игорь, увы, знал, что значит быть неподвижным и зависеть от помощи других, и ни за что на свете не согласился бы повторить это. Она обхватила его горячий, как печка, локоть своими тонкими ручонками, но он держался за стены, понимая, что на это маленькое тревожное существо опираться ему никак нельзя. Был бы один – обязательно упал бы, но рядом шла хрупкая провожатая, которая боялась и его, и за него. Так что Игорь добрался до койки, сел, провалился головой в успевшую остыть подушку. Хотел сказать девушке: «Вот видишь: всё в порядке!» и как-нибудь пошутить… Почувствовал, что медсестра поднимает на койку его ноги: левую, потом правую. Сам-то он «забыл» их на полу. Надо было хоть взглядом поблагодарить её, но его, как днём в кабинете, утянуло в глубокую яму полуобморочного сна.

Спал почти весь следующий день, одурманенный лекарствами, которыми его обильно напитали через капельницы. Но температура всё равно поднималась до едва совместимых с жизнью значений.

Поэтому, когда 23-го февраля Павел Сапожников приехал навестить товарища и явился, облачившись в белый халат и медицинскую маску, в Инфекционное отделение, он опешил от состояния Игоря и его внешнего вида.

– Сейчас я вернусь, извини! – сказал он Озерову, едва они успели обменяться приветствиями, и выскочил из палаты.

Сапожников отыскал дежурного врача и налетел с расспросами.

– В понедельник вечером я привёз к вам своего друга, своего боевого товарища, и врач в Приёмном покое сказал, что у него банальный грипп! А сегодня он лежит пластом и не может нормально пожать мне руку! Скажите толком, что с ним?

Майор говорил, не повышая голоса, но взглядом, что называется, метал молнии.

Дежурный врач, женщина уже немолодая, невозмутимая, примирительно улыбнулась.

– Товарищ майор, это, конечно, похвально, что вы так переживаете за своего друга, но, уверяю вас, не стóит. Всё будет в порядке. Да, это, действительно, грипп, правда, не банальный, а новый, из Азии принесённый. А в случае подполковника Озерова ещё и помноженный на переакклиматизацию. Он ведь только прибыл с Северного Кавказа. А в нашем городе как раз пик эпидемии. Он и без инфекции мог почувствовать себя хуже – из-за перемены климатической зоны. Недомогания от этого случаются и у людей, чьи организмы не подвергались особым стрессам. А что ожидать от человека, который, перенёс бог знает сколько нервных и физических перегрузок?

Сапожников невесело смотрел в пол. Вроде бы, женщина говорила дело. Он просто никогда прежде не видел Озерова иначе как здоровым, неутомимым, даже бравирующим своим здоровьем и силой. Это Озеров выносил на себе раненых, поднимал неподъёмные обломки после взрывов зданий, чтобы достать придавленных солдат, помогал толкать забуксовавшие в грязи грузовики. Не простужался ни под снегом, ни под дождём. У него и прозвище было соответствующее – Прочный… Полгода тому назад, когда Озеров прыгнул из окна комендатуры и приземлился, весь в дыму и осколках, на чахлый газон перед уже горящим зданием, он изловчился расстрелять всю обойму своего ПМ в отъезжавшую «шестёрку», держа пистолет в левой руке. Тем самым спас жизни срочников, охранявших вход в комендатуру и растерявшихся из-за взрыва. По ним-то и начинали на ходу стрелять из машины взрывники, но Озеров их отвлёк. Может, он не попал ни разу, но и враги уехали ни с чем. Только когда «шестёрка» исчезла за углом, Игорь привалился к росшему рядом дереву и дождался помощи.