– Один семь, чего они на тебя катят?

Грег понял, что пропал – голос "семнадцатого" он подделать не сможет. В последней попытке избежать схватки, он опять постучал себя по боку каски, дескать, связь барахлит. Но тут же в наушнике послышалось:

– Шесть, тринадцать огонь!

Грег прыгнул в сторону, и пули с визгом пронеслись мимо, рикошетируя от мраморного пола. От дверей и стен полетели куски пластика, а в дыры от разрывных пуль можно было просунуть голову. Он не хотел убивать, но теперь уже было не до миролюбия. Или он – или его! Грег, перекатываясь, выстрелил в ответ только два раза – точно по прозрачным забралам противников. Раздались звуки хлопков. Пули ударили в полицейских, и два человека сломанными куклами остались лежать на полу. Трофейная каска свалилась, когда Грег катался по полу, но он поднимать её не стал – только время тратить. Он побежал к лестнице, не опасаясь каверз со стороны – после получения реактивной пули сорок пятого калибра в лоб никто не способен выжить, не то, что стрелять. А больше, думал Грег, здесь никого не было…

Эта ошибка ему дорого стоила. В другом конце коридора тихо затявкало ружье, и всё вокруг осветилось малиновым светом. Одна пуля ударила Грега в спину, а другая, скользнув по черепу, спустя долю секунды взорвалась. Шумский упал на пол, обливаясь кровью. Полисмен, сделавший удачный выстрел, что-то сообщил по рации и остановился, ожидая прибытия подкрепления. Минуту спустя подошёл ещё один полицейский, а за ним четверо спецназовцев.

Полисмен возбуждённо тараторил:

– Это он! Я прихлопнул его. Я был в другом конце коридора, когда он вышел откуда-то и пристрелил бедных Рока и Генри. Они только и успели сделать несколько выстрелов.

Рослый спецназовец жестом предложил словоохотливому полицейскому замолчать. Они подошли к лежащему телу, держа оружие наизготовку, но это оказалось излишним – преступник явно был мёртв. Выглядел труп ужасно: волосы были наполовину спалены, залитого кровью лица не видно совсем, голова обожжена. И на полу растекалась здоровенная лужа крови. Старший из спецназа наклонился, чтобы проверить пульс, но вдруг заинтересованно воскликнул:

– Занятно. Ну-ка, помогите.

Он отстегнул бронежилет с тела Шумского и рванул чёрную ткань. Ещё двое "особистов" принялись помогать старшему, и вскоре с удивлением смотрели на практически невидимую фигуру.

– Хамелеон какой-то, а не человек, правда, лейтенант? – с явным отвращением произнёс полицейский. – И чего этим космогадам не сидится у себя?

Лейтенант, похоже, не разделял его неприязни к иным формам жизни. Он лишь пожал плечами и сказал:

– Чужак он или нет, но пули его берут за милую душу. Вон, голову ты ему как подпалил.

– У меня девять из десяти по стрелковой подготовке, – с гордостью сказал полисмен. – Любого чужака сниму.

– Ты что, совсем тупой?! – внезапно разъярившись, крикнул лейтенант. – Какой он чужак? Или тебе боевую задачу не ставили? Это самый обыкновенный человек, только в каком-то камуфляже.

Полицейский съёжился под презрительным взглядом спецназовца. Лейтенант поднял "Шмеллер".

– Мощная штука. И реактивные пули. Интересно, почему он сразу не пристрелил их, а? Ведь вполне мог успеть. А они растяпы – не смогли управиться с ним вдвоём. Чему вас только учат в участках?

Полицейского передёрнуло от хладнокровия и пренебрежения, с каким спецназовец говорил о его друзьях, пусть и мёртвых. Он кашлянул.

– Лейтенант, о мёртвых говорят либо хорошо, либо никак.

Тот пожал плечами.

– Тогда пусть будет никак. Николай, дай всем отбой. А вы, сержант, вызывайте своё начальство и экспертов – пусть опознают тело преступника. Мешок с гипнокамнями я забираю с собой – мне за него отчёт держать. Николай, ещё передай, чтобы включили эти проклятые лифты. Не идти же нам сотню этажей пешком.